Шрифт:
— А ты дипломат! — засмеялся Йоран. — Правда, Мамаша?
— Я тебе не Мамаша, — сказала Мамаша и вдруг схватилась за живот. — Ай!
— Чего «ай»? — спросил Цацики, которому показалось, что Мамаша недостаточно похвалила его.
— Ай, — повторила Мамаша. — В таком случае готовить будете сами.
— Готовить обещала бабушка, — сказал Цацики.
— Ну и отлично, потому что сама я собираюсь рожать, и, кажется, очень скоро.
— Откуда ты знаешь? — спросил Йоран.
— У меня схватки начались, дурень! — засмеялась Мамаша. — Рецина скоро родится.
Йоран побледнел.
— Почему же ты ничего не сказала?
— Я думала, это ложные… а-а… ай…
— Тебе больно? — пискнул Цацики. Он в ужасе смотрел на Мамашу, которая встала и, тяжело дыша, оперлась о кухонный стол.
— Больно — не то слово, — ответила Мамаша, когда боль отпустила. — Я уже и забыла о том, что это такое.
Вид у нее был почти испуганный. Глядя на нее, Цацики тоже испугался. Йоран и без того был в ужасе.
— Поехали! — закричал он. — Цацики, тащи сумки!
Мамаша и Цацики заранее собрали две сумки. Одну Мамаше в роддом, а другую Цацики, который отправится к бабушке на время, пока Мамаша с Йораном будут в роддоме.
— Можешь не торопиться, — улыбнулась Мамаша. — Цацики я рожала восемь часов, так что времени еще полно.
— А может, и нет, — завопил Йоран, когда Мамаша снова согнулась от боли. — Мне кажется, что схватки уже слишком частые.
Цацики захихикал: такой смешной был Йоран. Он как сумасшедший массировал Мамаше спину и одновременно пытался набрать на своем мобильном номер родильного отделения.
— Давай всё же поедем, — сказала Мамаша, когда боль наконец отпустила. — Схватки и правда довольно частые, к тому же нам надо успеть завезти Цацики.
Йоран вылетел в прихожую и принес Мамашины пуховик и ботинки.
— Подожди, — сказала Мамаша. — Опять.
Цацики оделся и выставил сумки в лифт. Теперь, видя, что такое схватки, он был даже рад, что ему не надо ехать в роддом.
Неужели, когда он вернется домой, он станет старшим братом? Неужели это правда?
— Ну, вы идете? — крикнул он.
— Подожди, воды отходят! — прокричал Йоран. — О боже, мы никогда отсюда не уедем.
На лестнице высунулась Мэрта из соседней квартиры и улыбнулась Цацики.
— Что, пора? — спросила она.
— Да, — кивнул Цацики. — Кажется, воды отошли.
— Да, я слышала, — засмеялась Мэрта. — Что ж, удачи!
— Спасибо, — сказала Цацики. — А это опасно — рожать детей?
— Ни капельки, — ответила Мэрта. — Нет ничего естественнее, чем роды. Каждый человек был когда-то рожден.
Цацики вздохнул с облегчением, ведь кто-кто, а Мэрта знает, что говорит. Ей было восемьдесят три года, и она вырастила пятеро детей, четырнадцать внуков и одного правнука.
На мосту был младенец рожден
— Уступи же дорогу, чайник! — ругался Йоран, сигналя машине, которая еле-еле ползла перед ними. — Моя жена рожает! И зачем эти люди садятся за руль зимой!
Цацики не знал, плакать ему или смеяться.
Йоран ругался, Мамаша тяжело пыхтела. Схватки были уже такие частые, что Йоран отказался везти Цацики к бабушке с дедушкой. Цацики позвонил дедушке и попросил забрать его из роддома, если они когда-нибудь туда доберутся.
На мосту Вестербрун была пробка, и хотя Йоран беспрерывно сигналил, они ползли со скоростью улитки.
— Всё! — закричала Мамаша. — Началось!
— Нет! — закричал Йоран. — Потерпи!
— Я не могу! Останови машину!
— Подожди! — крикнул Йоран и свернул на полосу для общественного транспорта.
— Я не могу, говорю же тебе! — крикнула Мамаша в ответ. — Остановись ты… Ай!
Йоран включил аварийный сигнал и подъехал к тротуару. Четвертый автобус злобно просигналил, когда Йоран выскочил из машины и подбежал к пассажирской двери.
— Я представлял себе всё это немного иначе, — крикнул Йоран.
— Я тоже, — рассмеялась Мамаша, несмотря на боль. — Зато как в кино!
— Ты с ума сошла! — засмеялся сквозь слезы Йоран. — Думаешь, мы справимся? Может, поймаем такси? Не видишь такси, Цацики?
— Такси? — простонала Мамаша и прямо на тротуаре стянула с себя теплые кальсоны.
— Разве они не принимают роды в дороге? — спросил Йоран, снимая куртку, чтобы положить под спину Мамаше, которая снова забралась в машину.