Махровый цветок был разоблачен. Его лишние лепестки оказались переродившимися тычинками.

Лист превращается в лепесток, лист превращается в тычинку, тычинка превращается в лепесток.

Если бы Гёте был математиком, то мог бы сказать так:

«Две величины, порознь равные третьей, равны между собой».

Но он очень не любил математику, и его рассуждения насчет листьев, лепестков и тычинок оказались много длиннее. Однако они не потеряли своей убедительности от этого.

Наконец «Метаморфоз» был закончен.

В один и тот же день и он, и первая часть «Фауста» были отнесены к издателю.

«Фауст» должен был прославить поэта, «Метаморфоз» — натуралиста. Казалось, именно этого и нужно было ждать, но… жизнь часто разрушает наши предположения, и притом самым неожиданным образом.

Издатель Гешен, хорошо знавший знаменитого поэта, взял «Фауста», но отказался от издания «Метаморфоза».

— Здесь всего восемьдесят страничек, — политично сказал он Гёте. — Это не книга, а брошюрка.

Гёте удивлялся. Гёте рассердился. Гёте почти просил. Гёте почти требовал.

— Я не издаю брошюр! — стоял на своем Гешен.

Конечно, причина была совсем не в размерах рукописи.

Гешен — опытный издатель — не хотел, чтобы изданная им книга лежала на складе. Он не знал естественных наук, не знал Гёте как ботаника и посоветовался со сведущими людьми, а те сказали ему:

— Что путного может дать науке поэт?

Гёте взял свою рукопись и отправился искать другого издателя. Эттингер рискнул — издал.

Белая водяная лилия: лепестки и тычинки.

«Поэта Гёте знает вся Европа, — рассуждал он. — Всякая книга, носящая его имя, должна иметь успех, и уж во всяком случае первое издание раскупят».

Книга вышла.

— Поэт — и ботаника? — удивлялись профессиональные ученые. — Воображаем, что он понаписал! Ботаника — это не стихи.

А когда они прочитали «Метаморфоз», то принялись хохотать:

— Ну и открытие! Цветок и лист — одно и то же! Все растения произошли от одного первичного растения!.. А Линней?.. А Бюффон?.. А… — Имена ученых так и посыпались со всех сторон.

«Любительская болтовня, а не наука» — вот приговор, вынесенный книге Гёте.

Друзья и приятели Гёте тоже не отстали от профессоров:

— Стоит ли менять поэзию на теплицы и даже на сухие и пыльные гербарии? Займись делом! Твой «Фауст»…

Гёте был упрям. Он начал готовить вторую часть своей книги о растениях, но другие занятия отвлекали его от цветов.

…Мрачно бродя по кладбищу в Венеции, Гёте сочинял элегию. Споткнулся обо что-то и рассеянно взглянул под ноги. На земле лежал разбитый череп овцы.

— Как странно! Словно несколько позвонков… — Гёте забыл об элегии. — Череп… может быть, он состоит из измененных позвонков?

Кости черепа мало похожи на позвонки, но ведь и тычинки не похожи на листья. Образуя коробку для мозга, позвонки, конечно, сильно изменились: растянулись, превратились в широкие и плоские кости.

Гёте был большим знатоком черепов. Еще давным-давно ему пришлось с ними порядочно повозиться, разыскивая так называемые межчелюстные кости: есть такие косточки у позвоночных животных.

Верхняя челюсть состоит из двух половинок: правой и левой верхнечелюстных костей. Впереди, между ними, помещаются две межчелюстные кости. Именно на них и находятся верхние резцы.

У обезьян межчелюстные кости срастаются в одно целое с верхнечелюстными костями, а у человека они срослись с ними так крепко, что разделяющие эти кости швы сгладились. Межчелюстные кости как бы исчезли.

Еще голландец Ван-ден-Спикель, прилежный исследователь, живший в первой половине XVII века, разыскал в черепе человека межчелюстные кости. Его открытие осталось незамеченным, и большинство анатомов было убеждено, что этих костей у человека нет.

— Человек резко отличается от остальных позвоночных животных, — заявляли противники родства человека со всяким зверьем. — У него нет межчелюстной кости. У всех позвоночных она имеется, ее можно видеть даже у оранга — человекообразной обезьяны. А у человека ее нет. Нет! Хорошо родство…