Сшиблись рати, пешая и конная, в страшном скрежете железа, истошном ржании коней, треске дерева копий и щитов. Вмявшийся полк местами начал трещать и разваливаться. Дрогнувшие было от неопытности и стремительной атаки ратники осмелели, когда стало понятно, что комонные завязли и теперь, вертясь на конях, отбивались от наседавших и наступавших древлян. Олег с Волком сквозь пелену поднятой пыли увидели, как воевода передового полка Карислав сшиб с коня печенега и развалил голову вместе с низким круглым шеломом. Рядом с ним два мужика, натужась, упирая рогатины в шею дико ржавшего коня, свалили его вместе со всадником, что, вскочив, попытался отмахнуться от кованых жал топором, но рухнул с пробитой железом грудью. Печенеги, разворачивая коней, устремились обратно. Карислав вылетел вперёд, срывая глотку, затаскивая увлёкшихся боем ратных обратно в строй. И вовремя: вслед за печенегами выросла стена стройно шагающих пешцов. Не меньше половины в кольчатых рубахах, со щитами, обтянутых бычьей кожей. И уже слышалось: «Шаг! Шаг! А-а-а!»

Снова хруст древков и скрежет железа. Олег, напряжённо всматриваясь в битву, непроизвольно дёргал удила всхрапывающего коня — туда бы, в сечу! Только доводы Ратши, высказанные им ранее, удерживали князя: погибать ещё рано, надо столицу удержать. Сам Волк начинал волноваться: слишком мощно давили русы, грамотно меняли уставших в бою, не ломая рядов. Наверное, придётся раньше времени левым крылом сбочь ударить, а там Свенельд либо снова печенегов пошлёт, либо иные свежие силы. Ратша украдкой глядел на Олега: видит ли? Олег не видел, полагаясь на своего воеводу. Наступал тот момент битвы, когда ошибка полководца может привести к поражению. Ратша обернулся к Олегу:

— Я поведу ратных, что в тылу остались, в бой, мой стяг заставит полки продержаться дольше. Когда увидишь, что Ярополк все силы вводит, отводи чело, русы не будут преследовать, пока помощь не подойдёт.

Олег ответил «да», моргнув глазами на бледном, без кровинки, лице. Он мог себя показать на лихих ловах, на ратных учениях в бронях и шишаке, смог одолеть Люта Свенельда в поединке, но руководить ратью ему приходилось впервые. «А отец бы смог в мои годы!» — подумалось вдруг. Волк поддержал перепавшего [94] Олега:

— Не сомневайся, княже, выдержим!

И, обернувшись к дружине (все Святославовы, не подведут! Хоть всего — полторы сотни), молвил:

— За мной, братья! За князя!

Стяг поплыл над дружиной, что в стремительном беге не ломала рядов. Волк вклинился между челом и правым крылом, порядком потеснив русов, и казалось, что древляне всё же отгонят противника и поле останется за Олегом.

С холма, поросшего древними соснами, Свенельд наблюдал за битвой. Он сразу угадал замысел Волка и ждал переломного момента, когда Ратша в порядке захочет отступить. Мстислав всем существом находился сейчас в битве, чувствуя её изнутри, не замечая и вовсе забыв про Ярополка, что, также напрягая зрение, видел в секущемся клубке людей лишь бестолковость боя. Свенельд шевелил губами, будто заклинание читая. Когда Ратша с ближней дружиной попытался отсечь русов, обернулся к вестовому:

— Пора!

Громко затрубили рога, приводя в движение запасные свежие силы. Киевский комонный полк, изрядно поредевший в Святославовых войнах и среди которого были набранные некогда Святославом касоги [95] , стремительно понёсся на правое крыло древлян — проломить, рассеять строй.

Ратша ворочался медведем, отбрасывая от себя чужое железо, сам врубаясь в мягкую плоть. Русы рвались к его стягу: не знал Волк, что за его голову назначена награда, и это было одной из причин остервенелой смелости русских ратников. Слишком быстро всё происходило. Он не заметил, а почувствовал, как истаяла его дружина, и некогда было подумать, отводит Олег ратных за стены или нет. Пелена усталости застилала глаза, хоровод оскаленных вражеских рож вокруг слился в единую полосу, дыхание со свистом вырывалось из груди. Кольчуга была порвана в нескольких местах, от многочисленных ударов по шелому в ушах звенело. Удар сбоку свалил его на колени, располосовав бронь. Волк услышал, как хрустнули собственные рёбра, и кровь рекой заструилась по телу. «Всё!» — мелькнула последняя, совсем не удивившая мысль.

В какой-то миг перевернулась битва, и всё пошло не так. Правое крыло, смятое и опрокинутое, побежало, гонимое русской конницей. Ревели дудки к отступлению. Олег, потеряв Ратшин стяг, силился понять, что происходит, когда пятившееся «чело» вовсе устремилось в бег.

— Стойте! Стойте! — голос князя потонул в грохоте битвы. Олег развернул коня в сторону крепости, ожёг плетью — только бы успеть задержать людей, пока русы не ворвались «на плечах» в отверстые ворота. Пропетляв вместе со стремянным меж посадских дворов, врезался грудью коня в толпу бегущих, что, побросав оружие, толпились уже на мосту, перекинутом через ров к воротам.

— Стойте!

Олег круто развернул коня, обнажив меч, готовый рубить своих, лишь бы остановить это безобразное и гибельное для них же самих бегство. Битва наступала и катилась оскаленными мордами коней, сверканием железа, орущими в безумстве боя ратными. Теснимые древляне, спасаясь от разящей стали, прыгали в ров, падали туда, пытаясь в отчаянии голыми руками отстоять свою жизнь. Звон клинков тонул в воплях боли и предсмертного ужаса убиваемых людей. Мост, казалось, прогнулся от столпившихся, лезущих напролом друг через друга к спасительному зеву крепости мужиков. Перед Олегом мелькали лица с одинаковыми, пустыми от безумного смертельного страха глазами, от того страха, что делает человека зверем, отчаянно рвущимся к единственной цели — выжить.

Конь, стеснённый со всех сторон, не мог ржать даже — только хрипел. Справа от Олега, не удержавшись на мосту, повалилось в ров сразу несколько мужиков. Князь почувствовал, что коня тоже заносит, рванул поводья, Олег попытался выровняться. Народ набивался всё теснее, и с моста валились уже целыми гроздьями. Олег, чувствуя, что ему не удержаться, попытался высвободить ногу из стремени, но не успел, грохнулся вниз вместе с животным, переломавшим себе ноги, с хрустом вывернув ногу князю. От нестерпимой боли стало темно в глазах, стоялая вода заливала лицо, попадая в рот и ноздри. Бившийся конь ржал с визгом, сверху падали и падали люди, что-то сильно сдавило грудь. Олег почувствовал на губах вкус крови, всё ещё пытался поднять голову, чтобы не захлебнуться. Сил не хватало ни стонать, ни даже дышать. Голову заволокло спасительным туманом уходящего сознания, когда отступает боль…