Карлота, вернувшаяся в этот момент из дома с тарелками, увидев эту сцену, строго поджала губы и стала выговаривать:

– Папа! Ты опять начинаешь со своими шуточками? Оставь Андре в покое, он занят, а ты его отвлекаешь. Посмотри: он должен был нарезать колбасу и что? Лежит нетронутая!

– Да кто к нему пристает?! – удивился Фернандо и снова засмеялся, глядя, как я ретиво и усердно бросился нарезать твердую, но вкусную колбасу местного, галицийского приготовления. – Просто хочу его немного развеселить: парень-то, видно, простыл в холодной воде, поник, видно, жар у него. Смотри, как глаза-то блестят!

– А ты режь, не отвлекайся! – остановила она меня, увидев, что я поднял голову, пытаясь заговорить. Но я все-таки пробурчал себе под нос:

– Как скажете, как скажете!

– Да уж! – зафилософствовал Фернандо, удобно укладываясь на расстеленное полотенце. – Эта болезнь очень опасная. Смотришь: был парень как парень, а потом вдруг раз! И не узнать его! Хорошо, что я не такой. Подобное заболевание мне не грозит, я уже человек солидный, рассудительный.

Карлота, прищурив глаза, слушала отца с явной иронией, а потом вдруг сорвалась с места и радостно закричала:

– Ой! Мамулька приехала!

Как резво вскочил Фернандо! Как суетливо стал он поправлять на себе трусы и негустые волосы, обрамляющие его лысину. Весь вид его был испуганно-счастливый, словно у маленького ребенка, который убежал от родителей, потерялся, а потом его к ним привели.

И этот ребенок знает, что будет наказан за проступок, но в то же время и безмерно рад вернуться к папе и маме. Глаза Фернандо лихорадочно и долго обыскивали берег до тех пор, пока он не начал понимать, что его разыгрывают.

– Где? – спросил он недовольным тоном, с подозрением оглядывая дочь.

– Не знаю! – та сделала круглые глаза. – Может, мама уже в Ное, может, еще в Сантьяго, – увидев, что отец машет на нее пальцем, продолжила: – Но когда приедет, обязательно расскажу об одном человеке, очень «солидном и рассудительном»!

– Ну, это ты зря! – стал заискивать Фернандо. – Ты ведь моя дочь и прекрасно знаешь мою склонность над всем подшучивать и разыгрывать.

– А я что, против? – простодушно удивилась Карлота. – Если мама посчитает твои разговоры за шутку, я посмеюсь вместе с ней!

– Но так ведь нельзя! – он даже расстроился. – Так нечестно!

– А честно – эксплуатировать свою родную дочь, заставляя ее работать целый день на кухне?! Да еще с помощью коварных подвохов! Вступив в сговор с малознакомыми личностями!

– Ха! Ты, наверное, забыла, что Андре – мой друг детства? Ну а чтобы доказать свою честность и доброту, – он погладил себя по голове, добавляя при этом: – Безмерную! И показать свою к тебе любовь, я решил дать тебе завтра с утра маленькую поблажку… – он сделал короткую паузу, интригуя слушателей. – …Заказал для тебя с утра, на десять часов, инструктора с виндсерфингом!

– Ой, папулечка! – она бросилась его целовать. – Это правда? Ты не шутишь?

– Какие могут быть шуточки? – делано заворчал ее папаша. – Этот шустряк, я имею в виду инструктора, содрал с меня порядочную плату. Еще и убеждал, что на этой неделе большие скидки!

Карлота радовалась, как ребенок. Но потом взглянула на меня и спросила:

– А ты умеешь кататься на серфинге?

– Увы! – я сделал грустное лицо. – Нельзя объять необъятное.

– Вот завтра вместе со мной и научишься!

– Как жалко! – ответил я с явной досадой. – Завтра в десять утра я должен быть в Ное. Мой шеф, собиратель древней литературы, взял с меня обещание навестить его старого коллегу и взять у того некую допотопную книжонку. Но я думаю, справлюсь очень быстро. Пока ты получишь один-два урока, уже вернусь сюда и хоть посмотрю, как это делается.

– А может, мы тебя подождем? – предложила она.

– Зачем же терять оплаченное твоим отцом время? Нерезонно! – тут я увидел Пабло, Николя, Терезу и Лорен, возвращающихся из ресторана на пляже Чаек, куда они ходили купить что-нибудь горяченького. – Ну, наконец-то! А то я уже подумал, что вы пешком, словно пилигримы, подались в Сантьяго.

После было славное застолье, прямо у моря. Опять купание, опять игры. Потом был праздничный вечер с концертами и дискотеками, а все завершал красочный и продолжительный фейерверк.

А мы с Карлотой, когда все разошлись по домам, уединились в лесу, прилегающем к их дому, и целовались. И целовались всю ночь! Да так, что у меня даже губы заболели. (Я уже не говорю про все остальное.)

Расстались мы только около пяти утра, и то потому, что Карлота вспомнила о предстоящих занятиях с инструктором и настояла на необходимости поспать. Дабы потом были силы управлять парусом и держать глаза открытыми. Как я ни был этим опечален, но пришлось согласиться. Отдохнуть и мне не помешало бы. Да и времени на это у меня в отличие от Карлоты оставалось намного меньше. Хоть и по немного другим, отличающимся от ее, причинам.