Неожиданно дверь открылась, вышла Карлота, бесцеремонно взяла у меня из рук гитару и, поворачиваясь, как бы мимолетом, чмокнула меня в щеку. Уже закрывая за собой дверь, пояснила:

– Гитара тебе сегодня уже не нужна. Да и будешь идти в темноте, оступишься, поломаешь инструмент. А так все равно ведь утром идти с гитарой сюда, на девять часов. Да и люди без твоих серенад будут спать спокойнее! До скорого! – и закрыла дверь, кажется, даже на замок.

Ну, надо же! И гитару забрала! Но я спускался к морю и счастливо улыбался. Конечно, я бы сразу не заснул. Наверняка бы терзал струны чуть ли не до рассвета. И кто бы угодно мог мне составить компанию. Мне казалось, Карлота об этом тоже подумала. Ну что ж! Тогда спать!

И я решил разрядить свое возбужденное тело хоть небольшой, но спринтерской пробежкой. Поэтому рванул из всех сил по тропинке, идущей над скалами прибоя, в сторону залитого огнями кемпинга.

Утром я бежал назад той же дорогой, но с еще большей скоростью! Ибо почти проспал! Виной тому было то, что я все-таки долго не мог уснуть. Может, с непривычки на жестковатом матрасе, а может, из-за своих мыслей, сонмом навалившихся на меня и долго терзавших мое взъерошенное состояние. Что интересно и особенно было для меня странно, так это чувство, что я упустил или забыл о чем-то очень важном и существенном. Удивленный осознанием этого факта снова, раз за разом вспоминал и анализировал все, со мной происшедшее за последние сутки. Но мне мешала сосредоточиться одна и та же картина: яркие, блестящие глаза Карлоты и ее горячие, манящие к себе губы. И заснул я, лишь отбросив свои сомнения и остановившись только на этой картине. А когда засигналил будильник на мобиле, я автоматически его выключил, желая досмотреть чудесный сон. А снилась мне она! Да так снилась!..

Поэтому, когда я вскочил без десяти девять, то заметался, как угорелый. Побросал в сумку все, что успел, из необходимого и бросился к дому Карлоты. Хорошо хоть близко, хоть успел вовремя!

Подбежав к калитке, на правах завсегдатая привычно ее открыл и бодрой трусцой стал подниматься к дому, во дворе которого никого еще не было видно.

Каково же было мое удивление, мягко выражаясь, когда сзади раздался громкий лай, перемежающийся злобным рычанием. Я на бегу оглянулся и увидел несущуюся на меня овчарку. Собак я вообще-то не боюсь, потому что хорошо знаю их повадки. Но как раз поэтому всегда веду себя возле них с надлежащей осторожностью.

В сложившейся ситуации нежелательно было предпринимать что-либо другое, кроме как остановиться, замерев, боком к приближающейся собаке. Когда той оставалось до меня несколько метров, краем уха услышал громкий мужской голос:

– Назад! Нельзя!

Овчарка услышала команды и сбавила темп. Но все-таки добежала до меня и понюхала мою руку. Мне, правда, в первый момент показалось, что она эту руку откусит, но она этого не сделала. А потом вообще завиляла хвостом и побежала к двери дома. Проводя ее облегченным взглядом, я увидел улыбающегося Мартина в парадной полицейской форме.

– Привет! Хорошо бегаешь! – похвалил он.

– Привет! Я б на тебя хотел посмотреть, когда тебя собаками травить станут! – ответил я возмущенно, ставя сумку на стол.

– Никто тебя не травил, сам виноват: врываешься на территорию, а по сторонам не смотришь! – вообще-то он был прав, мое упущение.

– А почему при параде?

– На праздник положено надевать лучшее! – напомнил Мартин о выходном.

– Ух, ты! – делано удивлялся я, осматривая его со всех сторон. – Даже пистолет есть! Настоящий?!

– Нет, игрушечный! – пошутил Мартин, на что я тут же среагировал:

– Дай поносить! – он снисходительно хмыкнул, но я стал настаивать: – Ну, дай! Тебе что, жалко? У-у! Жадина!

В этот момент из дома вышли Фернандо, в шортах и в свободной полосатой майке, и Карлота, в купальном костюме и с гитарой в руке.

– Кто здесь жадина? – спросила она, щурясь от яркого солнечного света.

– Мартин! Пистолет не дает, – пожаловался я.

– А, он такой. Настоящий скупердяй. Мне тоже не хочет давать…

– Да идите вы… купаться! – рыкнул Мартин, но тут же сменил тон на заискивающий: – Единственная просьба – когда приедет Тереза, позвоните мне.

– А дашь пистолет поносить? – одновременно спросили мы с Карлотой, не сговариваясь. И засмеялись, глядя вслед Мартину, который, безнадежно махнув на нас рукой, свистнул собаке и побежал, видимо, к машине. Он явно не мог опоздать на работу.

– Это у него служебная? – спросил я о собаке.

– Скорей личная, – сказал Фернандо. – Она хоть и состоит на пайке в полицейском участке, большее время без дела мается. Или для развлечения чаще пригодна: все с ней поиграть любят. А ты как, Андре, выспался? Или сочинял «Морское танго»?

– Ну, прям-таки и сразу! – возразил я. – Да и гитару… – хотел объяснить, но запнулся, увидев строгий взгляд Карлоты. – …Забыл!

Фернандо, услышав мое объяснение, обрадовался, как ребенок.

– Значит, правильно вчера кто-то подметил, что ты стал жутко старым: уже и склероз до тебя добрался.

– Ну, ничего! – Карлота дала мне гитару. – Врачи рекомендуют: лучшее лекарство от старческого склероза – солнечные и морские ванны! За мной, старички! На пляж! – и первой побежала к морю. Я схватил сумку и бросился ее догонять. За нами побежал и Фернандо с явным намерением тоже искупаться. Внизу Карлота попробовала воду и зябко поежилась: