Через десять лет, в свой двадцать третий день рождения, я бродяжничал на улицах Лондона. Я мог провести его в приюте для бездомных, а мог и на вокзале Чаринг-Кросс. Это был самый мрачный период моей жизни, и я почти ничего не помню из того времени. Недели, месяцы и годы слились в один бесконечно длинный пасмурный день. Если я и помнил, что за праздник пятнадцатого марта, это ничего не меняло: с утра и до ночи я попрошайничал, пытался занять или украсть деньги, чтобы добыть дозу. Я не думал ни о чем, кроме героина, и вполне мог закончить так же, как тот несчастный парень в подъезде.

Прошло еще десять лет, и в моей жизни что-то начало меняться к лучшему. Такое чувство, будто я оказался в другом мире. Оглядываясь назад, я с трудом верю в то, что прошел через весь этот ужас. Но десять лет бродяжничества навсегда останутся частью моего прошлого. Хорошо это или плохо – не знаю. Но в своей книге я не стал ничего приукрашивать. Все это было со мной: и ломка, и ночевки на улице… И теперь, когда мне нужно было открыть свою жизнь посторонним людям, я отчаянно нервничал.

Перед началом автограф-сессии у меня была назначена встреча с фотографом и оператором из международного новостного агентства Рейтер. Фотограф хотел снять нас с Бобом в обычной повседневной обстановке: как мы едем в метро, как выступаем на Нил-стрит. Я был рад возможности отвлечься; когда съемка закончилась, уже смеркалось.

Мы с Бобом вернулись в Айлингтон и пошли знакомой дорогой от станции «Энджел»; март снова демонстрировал свой непростой характер, от влажного холода мерзли уши и нос. Человека, захватившего мой участок, нигде не было видно. Гуз, продавец цветов, сказал, что тот парень с собакой всем мешал и координаторы его прогнали. Теперь у станции никто не торговал «Big Issue».

– Какая досада! – вздохнул я. – Такой участок пропадает.

Впрочем, теперь это была не моя забота. Мне и своих переживаний хватало.

По дороге к книжному магазину мы с Бобом зашли в небольшой парк Айлингтон-Мемориал. Поскольку мы приехали заранее, я отпустил кота побегать по кустам, а сам сел на скамейку, чтобы покурить в тишине. Словно приговоренный к казни, я растягивал удовольствие, перед тем как выйти к расстрельной команде. И в то же время меня не покидало чувство радостного ожидания. Мне казалось, будто вот-вот начнется новая, лучшая жизнь, что я приступлю к новой главе.

Наверное, я еще никогда так не волновался. Самые разные мысли крутились в моей голове. Что, если никто не придет? Что, если придет куча народу и все решат, что книга – полная чушь? Как поведет себя Боб? Как люди будут смотреть на меня? Я же не обычный автор, не прилизанный писатель, привыкший выступать перед публикой. Я только недавно снова стал частью нормального общества. Во всяком случае, мне хотелось так думать. Я не сомневался, что людям понравится Боб. А вот насчет его хозяина такой уверенности не было.

Сделав последнюю затяжку, я почувствовал, что нервы натянуты до предела, будто кто-то ударил меня в живот. К счастью, у Боба выдержки хватало на нас обоих. Проведя пару минут в кустах, он вернулся ко мне и посмотрел так, словно хотел сказать: «Все в порядке, друг, беспокоиться не о чем!»

Удивительно, но я ему сразу поверил.

Подойдя к книжному магазину за полчаса до начала автограф-сессии, я увидел, что у входа стоят четыре или пять человек. И вздохнул с облегчением: по крайней мере, не придется сидеть в пустом зале. Они стали улыбаться, и я смущенно помахал им в ответ. У меня до сих пор в голове не укладывалось, что люди решили пожертвовать часом своего времени ради того, чтобы познакомиться с нами. У прилавка в магазине стояла целая очередь. И все держали в руках «Уличного кота».

Алан, один из менеджеров, предложил нам до начала встречи с читателями посидеть в комнате для персонала.

– Стакан вина для свежеиспеченного автора, а для Боба мы приготовили молоко, – улыбнулся он. – Здесь вам никто не помешает, успеете собраться с мыслями, – добавил он, почувствовав мою нервозность.

Откровенно говоря, я не знал, как поступить: выпить для храбрости или сохранить чистую голову. Решил, что вино подождет. В комнату зашли Бэлль, Мэри, Гарри и несколько человек из издательства. Они все хотели пожелать мне удачи. Еще я должен был подписать пачку экземпляров на продажу, а чья-то светлая голова принесла печать в форме кошачьей лапы, чтобы Боб тоже мог оставить автограф. Я приступил к работе, а Бэлль «подписывалась» за главного героя. В стопке было больше двадцати книг. Неужели они думают, что столько продадут?

Персонал магазина был настроен оптимистически. Один из менеджеров заглянул к нам, довольно улыбаясь.

– Тянется через весь квартал, – сообщил он.

– Что тянется? – не понял я.

– Очередь. Заворачивает за угол. Уже почти сто человек, и все время подходят новые.

Я потерял дар речи. Я думал, что нельзя волноваться сильнее. Оказалось, можно. Я сидел у открытого окна, и на мгновение меня посетила мысль о том, чтобы спуститься по водосточной трубе и сбежать, пока не поздно.

Когда часы показали шесть, Боб забрался ко мне на плечи, и мы начали спускаться в главный зал. В конце первого лестничного пролета я не выдержал и посмотрел, что творится внизу. Сердце забилось где-то в горле. В магазине было полно людей.

Для нас с Бобом уже подготовили стол со стопкой книг. Очередь тянулась от него мимо стеллажей – и на улицу, в холодный мартовский вечер. Менеджер был прав. Пришли человек сто, быть может, больше. В другой части магазина стояла еще одна очередь – из тех, кто хотел купить книгу. А еще я заметил в толпе фотографов и оператора с телевидения.