Крэддок признал, что «реформа» обмундирования могла привести к опасению: следующей попыткой станет превращение сипаев в христиан [349] . Наверняка самой большой ошибкой было оскорбление чувств индуистов и мусульман. Яростные и непримиримые миссионеры прилагали к этому все усилия [350] . Как выразился один индус, «вы, англичане, забрали всю страну, а теперь хотите, чтобы народ принял вашу религию» [351] .

В любом случае, правительственная политика часто состояла в том, чтобы принять «систему универсальной толерантности, уступив местным обычаям и религиозным предрассудкам нескольких сект, которые составляют нашу местную армию» [352] .

Это не помешало созданию епархии англиканской церкви в Калькутте в 1813 г. Она простиралась от острова Святой Елены до Сиднея, ее первый епископ, Томас Миддлтон, серьезным образом атаковал «идолопоклонничество» [353] . Это не дало ему новообращенных. Но он получил живописную картину на мраморе в соборе Святого Петра, где был изображен благословляющим двух молодых индусов, которые стояли на коленях.

Восстание в Веллоре не предотвратило насмешек и пренебрежения к кастовым табу в 1857 г., а тогда результат оказался куда более ужасающим. Но в 1806 г. военные могли правдоподобно заявлять о том, что у восстания имелись гораздо более глубокие корни. На самом деле имелись доказательства заговора, в который были вовлечены сыновья Типу. И эти доказательства выставлялись напоказ над парапетными стенками с бойницами в Веллоре, когда восставшие подняли флаг Майсура. Красно-зеленое знамя с солнцем в центре и тигриными полосами не было эмблемой восстания. Оно сделалось иконой сторонников независимости, представляя собою то, что один из старших офицеров Крэддока назвал «этим непримиримым враждебным духом ненависти к европейскому владычеству» [354] .

После официального расследования Бентинка и Крэддока отправили домой. Приказы последнего отменили, как посоветовал резидент в Хайдарабаде: «Следует путем примирения избежать ужасающего всеобщего восстания» [355] .

Избитое выражение гласит, что Британия держала Индию за нить, которая может оборваться при любых неправильных расчетах. Колониальный порядок, в соответствии с которым индусам отказывали в экономических преимуществах и политическом продвижении, был очень непопулярен. Деревенские жители Бенгалии на самом деле приветствовали фанатичных и нетерпимых баптистских миссионеров (например, Уильяма Кэрри), поскольку они не походили на других европейцев. А те «были хуже тигров» [356] .

Груз, который нес на себе человек с коричневой кожей, давил на него, а его негодование было суммировано в песне носильщиков паланкина Джона Малькольма. Значение незатейливой песенки, когда он его выяснил, очень позабавило англичанина:

Многие британцы относились к власти сорока тысяч европейцев над сорока миллионами индусов не просто как к сомнительной и рискованной, а как к немыслимой [358] . Некоторые даже обнаруживали в этом элемент сверхъестественного.

Лорд Брис обычно иллюстрировал сверхъестественную власть британцев историей о тигре, который, сбежав из клетки в зоопарке Лахора, сопротивлялся всем попыткам заманить его назад, но вернулся, когда сторож самым серьезным образом предупредил его от имени британского правительства о необходимости соблюдения присяги [359] .

Но всем, кроме самых доверчивых британцев, должно было прийти на ум другое окончание этой самодовольной сказки, гораздо менее счастливое. Все следовало закончить в красном цвете, в который окрасились бы зубы и когти. Например, Чарльз Меткалф считал, что внезапное восстание может быстро развеять впечатление британской неуязвимости, объединить всю Индию и положить конец превосходству белых. «Империи стареют, разлагаются и погибают, — писал он. — Британская индийская империя преждевременно достигла старости, для продления ее жизни следует действовать осторожно» [360] .

Поэтому на протяжении свыше двух десятилетий после восстания в Веллоре британскими владениями по большей части управляли по формуле Уэлсли — с деспотизмом, разбавленным отеческой заботой. Правители совмещали старую безжалостность Уоррена Гастингса и новое чувство ответственности, введенное Корнуоллисом. Они попытались постепенно привить формулу Уэлсли, который говорил: «Индией нужно управлять не как империей, где нельзя сказать, что ею владеешь или даже смог изначально покорить и расширить. Управление ею следует рассматривать в качестве священного долга, а владение окажется постоянным» [361] .