Клер не могла этого сделать. Страх, что Андреас узнает о присутствии Вильгельма в Бостоне, сжимал горло. Она отвернулась, не выдержав его пристального взгляда.

— Мне было страшно, Андреас, и захотелось оказаться там, где все знакомое и родное. После всего, что случилось, мне захотелось домой. Мне нужен покой.

— Дом и покой, — с недоверием в голосе произнес Андреас и усмехнулся. — Я тебе не верю. Ты убегала не в поисках покоя и дома, ты убегала от меня. И я хочу знать — почему? Из-за того, что случилось… во сне? Но я не хотел тебя обидеть или оскорбить. Я хочу, чтобы ты это знала.

Клер посмотрела на него с глубокой печалью в глазах, но Андреас не дал ей сказать ни слова, погладил по щеке и продолжил:

— Господи, Клер… в жизни я хотел только одного — чтобы ты была в безопасности, спокойна и счастлива.

Клер почувствовала, как горлу подкатил комок.

— Но зачем? — с трудом выдавила она. — Зачем сейчас, Андре, ты проявляешь нежность ко мне? Почему сейчас, не тогда?

Райхен чертыхнулся:

— Тогда, чтобы уберечь от опасности, я отпустил тебя.

Клер покачала головой, не принимая извинений, но Андреас поймал пальцами ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза, большим пальцем, едва касаясь, провел по губам.

— Я ушел потому, что я стал тем, кто я есть. Ты видела мою пирокинетическую силу. Я пришел в ужас, когда осознал, что могу непроизвольно убить того, кого люблю… тебя, Клер.

В горле у Клер пересохло, она тяжело сглотнула:

— Почему тогда ты мне об этом ничего не сказал? Мы бы нашли способ справиться с этим…

— Нет, — перебил ее Андреас. — Тогда такой возможности не было. Огонь вырывался из меня спонтанно, я не мог его контролировать. Много лет я жил, не имея представления, во что меня может превращать ярость. Когда огненная сила впервые проявила себя, она подчинила меня полностью. Я не нашел иного средства обезопасить тех, кто мне был близок, кроме как уехать из Германии. Мне потребовался год, чтобы как-то обуздать эту силу, и когда я вернулся, ты уже была с Ротом.

Клер слушала его, — многое теперь становилось понятным.

— Ты жил и ничего не знал о своей пирокинетической силе?

— Да, я жил и ничего о ней не знал до той самой ночи, когда мы виделись с тобой в последний раз.

— Мы тогда поссорились, — сказала Клер, вспоминая ночь перед долгой разлукой.

Они гуляли по ночному Гамбургу, развлекались, как делали это на протяжении тех счастливых месяцев, что были вместе. И в какой-то момент Клер почувствовала приступ ревности, когда какая-то женщина начала флиртовать с Андреасом. Райхен, красивый и обаятельный, притягивал женщин, как магнит, но он клялся ей, что, кроме нее, его никто не интересует. Клер ему не поверила и потребовала доказательств его любви. Андреас начал колебаться, и тогда она расстроилась и испугалась, что он ее вовсе не любит. Она назвала его безответственным эгоистом и сказала еще много неприятного, но даже тогда понимала, что не вполне справедлива.

— И в следующую минуту я уже сожалела о том, что наговорила тебе. — Только сейчас, с запозданием в несколько десятилетий, Клер смогла извиниться за свою ошибку. — Я была молода, глупа и необоснованно груба с тобой, Андреас.

Он пожал плечами:

— И я был настоящим ослом, поверил твоим словам, хотя этого не надо было делать. Я оставил тебя у Темной Гавани Рота, а сам отправился бродить по городу в поисках адреналина. После хорошей драки с разбитыми костяшками и лицом оказался в каком-то дешевом отеле с двумя одурманенными наркотиками женщинами, которых подцепил в баре у дороги.

Клер неприятно было это слышать, но беспокойство за Андреаса перевесило ревность.

— В номер кто-то постучал. Это была женщина. Я плохо соображал и не сразу заметил, что у нее в руке нож. Заметил слишком поздно, когда она полоснула меня по горлу.

Сердце у Клер екнуло.

— И что потом?

— Началось ужасное кровотечение, — спокойно ответил Андреас. — В какой-то момент я даже подумал, что мне конец. И действительно, тогда моя жизнь повисла на волоске. Вслед за женщиной в номере появились несколько представителей Рода. Сил сопротивляться у меня не было, они связали меня цепями, вытащили на улицу и забросили в фургон, стоявший в переулке. Отвезли куда-то в поле и бросили там истекать кровью, а с восходом солнца я должен был превратиться в горстку пепла.

— Господи, Андре… я видела это поле, не так ли? Вчера в своем сне ты мне его показал.

Мрачный взгляд Андреаса подтвердил ее догадку.

— Я лежал в поле, до рассвета оставалось совсем недолго, и в этот момент почувствовал, как внутри меня начинает разгораться какой-то странный огонь. Он усиливался, пока все мое тело не наполнилось обжигающей энергией. И вдруг она вырвалась наружу пламенем. Это были самые неприятные ощущения, которые мне когда-либо доводилось испытывать. Огонь горел во мне, но сам я не воспламенялся. Он расплавил опутывавшие меня цепи, и я освободился. Солнце взошло, я попытался отползти в тень, но от потери крови сил не осталось. Девочку я заметил, только когда она уже стояла рядом со мной.