Как-то Марине пришлось узнать, что князь Алексей Григорьевич давно женат и имеет детей. В тот же день она наняла подводу, отправилась к дочери и обо всём рассказала ей.

Мария, услышав, что её возлюбленный женат, предалась страшному отчаянию и слезам, а следствием этого были её преждевременные роды, окончившиеся смертью молодой матери.

Бедную Машу похоронили тут же, в лесу, а её маленькую дочурку взяла к себе Марина.

Князь Алексей Григорьевич совсем забыл о существовании своей побочной дочери Маруси; впрочем, когда Марина брала к себе внучку, князь приказал выдать ей порядочную сумму денег, чем и закончились его отцовские заботы.

Лес и лесные хоромы князь Алексей Григорьевич подарил своему сыну Ивану, который сделался фаворитом императора-отрока; к нему также перешёл служить и Гаврила Струков в качестве лесничего. Ему и его жене князь Алексей под угрозой смерти запретил говорить кому бы то ни было об умершей Марии и её маленькой дочери Марусе.

И вот через много лет Маруся, по капризу взбалмошного князя Ивана, опять попала в тот дом, который, неведомо для неё, был местом её рождения.

Молодой князь считал опасным держать её в Москве, а потому отправил её в лес, к крепостному полесовщику Гавриле. Последний с двумя работниками и с дочерью Анюткой жил в нижнем этаже лесного дома, а верхний был приспособлен на случай приезда князя Ивана.

«У меня лесник Гаврила – верный слуга, преданный… Он сумеет припрятать красотку; ищи её хоть сто лет – не найдёшь», – думал князь Иван, отправляя Марусю под охраной двух своих холопов в лес.

И действительно, Струков и душою, и телом был предан своему молодому господину; он служил верой и правдой и заботился о княжеском лесе, как о своём добре. Горе бывало мужику, если Гаврила заставал его за порубкою, – он отнимал у мужика-горемыки и топор, и лошадёнку, а самого виновника избивал до полусмерти.

Суров был Гаврила, неподатлив; ни слёзы, ни мольбы не трогали его загрубевшего сердца. Ростом он был великан, в плечах – косая сажень, борода по пояс, волосы рыжие с проседью; взгляд зоркий, суровый, да и силу имел он большую, богатырскую; на медведя ходил один, взяв только топор да рогатину.

Вид у Гаврилы всегда был суровый, мрачный; редко появлялась улыбка на его лице. Даже со своей дочерью, Анюткой, он был не особенно ласков, не баловал её, держал всегда в страхе и в повиновении и лишь редко-редко становился нежно любящим отцом, сажал Анютку к себе на колена, целовал её, ласкал и даже играл с нею.

Анютка росла, не зная материнской ласки, оставшись двухлетней сироткой после смерти матери, и выросла совершенной дикаркой. Для неё не было другого мира, как вековой густой лес, и другой семьи, как отец, двое работников и старуха стряпуха.

В летнюю пору Анютка от зари до глубокой ночи проводила в лесу; разве прибежит домой за куском хлеба – вот и весь её обед. В лесу ей было хорошо, привольно, ягод много, лесных цветов тоже. Бывало, сплетёт она себе венок из цветов, залезет на дерево, усядется на суку, смотрит, как белки с дерева на дерево, с сука на сук прыгают, а то пугать начнёт. Идёт какой-нибудь прохожий лесом – Анютка выследит, когда он поравняется с тем деревом, на котором она сидит, да как вдруг вскрикнет не своим голосом, или захохочет. Прохожий бросался бежать без оглядки, в уверенности, что это – леший.

Гаврила Струков любил свою дочку до безумия.

Вот к этому-то леснику и привезли Марусю холопы князя Ивана, причём один из них передал такой приказ его:

– Молодой наш князь прислал к тебе под наблюдение эту птаху и приказал беречь её да стеречь пуще своего глаза. Отведи ей горницу в верхнем жилье, почище и получше, но из горницы на единый шаг не выпускай; всего лучше держи её под замком. Корми и пои послаще, не жалея денег: князь Иван Алексеевич за всё тебе сторицею заплатит и княжескою милостью тебя не оставит. А если выпустишь пташку из клетки, так уже прямо со своей головой простись!..

– А что это за птаха? – спросил лесничий.

– А кто её знает!.. Может, посадская, а может, и купеческая дочь; только птица не важного полёта.

– Ладно, так и знать будем.

Княжеские холопы уехали обратно в Москву, а Маруся как-то невольно покорилась своей участи и осталась жить в лесу, в доме лесника.

Согласно княжескому приказу, Гаврила отвёл ей в верхнем этаже чистую и просторную горницу, а для услуг приставил к ней свою четырнадцатилетнюю дочь Анютку. Та с радостью принялась служить «краденой» боярышне. Обе они сошлись с первого же дня, полюбили друг друга и считались подругами. Анютка, с согласия отца, перебралась в горницу Маруси, и лесничий запирал их на ночь на замок.

Пока происходили все описанные ранее события, император-отрок продолжал жить в Москве, увлекаясь разными развлечениями и, главным образом, охотой. Его воспитатель, вице-канцлер Остерман, не раз спрашивал его, когда же он пожелает вернуться в Петербург; император отвечал: «Скоро, скоро!» – но проходили недели, месяцы, а государь и не думал о переезде в «Петров парадиз».

Петру II не хотелось оставлять Москву, так как он чувствовал себя здесь гораздо свободнее, нежели в северной столице. Находясь под влиянием Долгоруковых, он предавался беспечной жизни и вовсе не занимался делами, а также и своим образованием.