— Здешних людей для этого возьмешь?

— Что вы, барин! Да нешто такие дела со своими людьми можно вершать? Как же после с ними жить-то? Да они над нами такую заберут силу, что не они нам, а мы им должны будем служить. Нет уж, сударь, здешние и знать про это ничего не должны. Да и ваших-то питерских следует остерегаться. Если даже что и прослышат они или сами догадаются, так надо их напугать, чтобы и про себя не осмеливались о том подумать. Вот как мы это дело поставим!

— Ну, поезжай себе с Богом!

Андрей поспешно удалился.

«Господи, Господи! — подумал он, шагая через рвы и кусты, чтобы скорее дойти до дома. — Да что ж это такое? Неужели не сон? Неужели и в самом деле мне вместо плетей да ссылки либо красной шапки — прощение и вольная? Да еще, говорит, денег на обзаведение сколько хочешь. Вот она, простота-то святая! Господи! Уж и послужу же я тебе, Владимир Михайлович! Жизни не пожалею для тебя. Закажу и детям, и внукам служить твоим детям и внукам верой и правдой!»

Как угорелый, вбежал Андрей в старую баню, схватил со стены нож и заткнул его за пояс, сунул за пазуху кожаный кошель с деньгами, свернул дорожный плащ и побежал в конюшню седлать коня. Никто ему не мешал и никто не видел его приготовлений к отъезду. Все так прекрасно устраивалось, точно ангел-хранитель покровительствовал.

Однако, прежде чем пуститься в путь, надо было проститься с женой и успокоить ее. Андрей направился к кухне, где она помогала повару готовить обед, и вызвал ее.

— Что тебе, Иваныч? — спросила она, поспешно выходя на крыльцо и вытирая о передник руки в тесте.

— Все слава Богу, голубка! Молись Богу. Пронес Многомилостивый беду. Пудовую свечку Николаю Чудотворцу поставим. Нищим муки раздадим и дров на зиму.

— Повинился ты барину? — нерешительно спросила она.

— Повинился, повинился! Нешто я бы так радовался, если бы не повинился? Все скребло бы на сердце, а теперь так легко, точно вновь не свет народился! Он нам все простил!

Маланья не выдержала радости и истерично зарыдала.

— Полно, полно, родная! Перестань! Услышат, Боже сохрани! — произнес Андрей взволнованным голосом, ласково трепля ее по плечу. — Мне тут по одному делу надо съездить. Ночевать меня не жди, но так устрой, чтобы никто не догадался, что меня дома нет.

— Скажу, что занедужилось, и спать лег. А если барин тебя спросит?

— Не спросит, не беспокойся.

— Ну, если ты барину не нужен, так кто же может тебе помешать спать хоть до завтрашнего утра?

— Вот-вот! Ты у меня разумница, настоящая помощница мужу и в горе, и в радости.

Как ни медленно тянулось время для Владимира Михайловича, однако этот томительный день стал подходить к концу.

С наступлением вечера уже нельзя было прохаживаться по заглохшим аллеям парка, предаваясь фантастическим представлениям о том, что произойдет в эту ночь в Малявине. Федька уже два раза являлся к барину с предложением пожаловать ужинать и с замечаниями относительно сырости, змей, будто бы выползавших из нор после солнечного заката, ям, в которые легко в темноте оступиться, и тому подобных пустяках. Запретить ему являться было невозможно, и Грабинин решил продолжать дома размышления, от которых не мог оторваться.

Чтобы скорее остаться одному, он беспрекословно сел за стол и даже заставил себя поужинать, затем прошел в спальню, разделся, лег и, приказав Федьке тоже ложиться, погасил свечу. Но сон не смыкал ему глаз, и вскоре он осторожно слез с постели, ощупью кое-как оделся и, принимая всевозможные предосторожности, чтобы не быть услышанным, вышел на крыльцо. Тут, присев на ступеньки, он стал ждать, вглядываясь в темноту, за которой воображение рисовало ему то очаровательные картины, от которых его сердце наполнялось восхищением, то леденящие кровь ужасы.

Ночь была сумрачная, накрапывал дождь, и луна только изредка выглядывала на несколько мгновений, как бы для того, чтобы еще живее воскрешать в памяти влюбленного блаженные минуты минувшей ночи, когда под мягким блеском ночной царицы он клялся в вечной преданности той, которую про себя уже называл возлюбленной.

Все, что произошло, было так внезапно и неожиданно, что казалось Грабинину сновидением. Неужели Андрей привезет ее сюда в эту ночь? Неужели Елена решится следовать за ним и довериться ему? Вчера она была на все согласна, но, может быть, с тех пор раздумала доверить свою судьбу незнакомцу, которого видела впервые в жизни, и не захочет кинуться, очертя голову, в бездну неизвестности? Ведь она его совершенно не знает. Правда, вчера она говорила, что на все готова, лишь бы избегнуть злой судьбы, которую ей готовил муж, но ведь это было сказано в минуты отчаяния, под свежим впечатлением угроз ее тирана.