Где я?

В Академии, услужливо подсказала память. В гостевых апартаментах на преподавательском этаже, запертая на ключ ненормальным некромантом… с которого вполне сталось бы устроить «проверку» новенькой! Вспышка злости на Мэйсона, целый день испытывавшего мои нервы на прочность, чуть взбодрила, возвращая способность рационально мыслить.

Я заснула с книгой в руках, сидя у камина. Даже переодеться не успела. На мне сейчас прочные, надёжные аллийские доспехи, и… и… и я равейна, в конце концов!

Медленно, трясущимися руками я стянула с головы одеяло.

Ничего.

В камине перемигивались рыжие угли, словно пытались безмолвно предупредить о чём-то жутком. Нервно дёргалось на сквозняке пламя наполовину оплывшей свечи, и масляно-густые тени разбегались по серым стенам. Книга валялась на полу, страницы замялись. В комнате повисла тишина, неестественная и похожая на пластиковую плёнку, затягивающую уши, забивающуюся в горло… И только из спальни еле слышно доносилось…

Шурх. Шурх-шурх. Ш-ш…

Я нервно сглотнула, нечеловеческим усилием воли не позволяя себе запаниковать. Там, за тонкой деревянной дверью, что-то было. И одно присутствие этого заставляло желудок скручиваться от потустороннего ужаса и обречённости. Но если сейчас поддаться страху и забиться под одеяло, то к утру от меня останется только жалкий скулящий клубочек.

Пока я вижу, пока я готова к обороне, мой рассудок в безопасности.

Пламя на кончике фитиля дёрнулось, мигнуло – и погасло.

Рыже-красное свечение углей в темноте, душная тишина… И вялые, шаркающие шаги за ненадёжной перегородкой двери.

Я до боли закусила губу.

«Свет, ну хоть какой-нибудь свет! – птицей билась в голове единственная мысль. – Ну почему, когда не надо, силу невозможно удержать, а когда необходимо сражаться – не дозовёшься?»

Шуршание за стеной прекратилось. Дверь в спальню начала открываться – медленно и абсолютно беззвучно. Я шарахнулась назад и – врезалась в высокую спинку. Диван опрокинулся. Деревянная от страха, я истуканом свалилась на пол, стукнулась затылком и наконец-то узрела мистические нити пополам с пляшущими звёздочками.

Есть!

Дрожащие пальцы выдернули из невнятной мешанины яркую серебряную нить и вплели её в почти готовый узор. Болезненный, бесконечно долгий удар сердца – и на моих ладонях расцвёл сияющий бутон.

Несколько минут я лежала зажмурившись, боясь даже шевельнуться, прежде чем поняла, что нечто, наводившее ужас, ушло. Исчезло…

– М-м-мамочки… – Язык у меня заплетался, но от звука собственного голоса на душе становилось спокойней. – Что же это было, а? И что я сотворила такого, что оно сбежало?

Зайти в спальню и проверить, что за гость меня навещал, я так и не решилась, хотя дверь теперь была настежь открыта, и в тёмном пространстве просматривался силуэт кровати, а над ним – окно с толстыми прутьями решётки. Думала, что вообще не усну – дня этак два. Но пока выбралась из-под одеяла, пока перевернула обратно диван…

Сияющий цветок, похожий на лилию, устроился в прозрачном бокале рядом с канделябром – разбираться со своим творением я решила уже утром. А пока – очертила вокруг дивана круг солью, привела в порядок книгу, умылась влажными салфетками – спасибо Элен за предусмотрительность. За единственным на три комнаты окном небо начало медленно светлеть, а меня сморил здоровый сон без всяких кошмаров.

Утро началось по сценарию, прекрасно обкатанному ещё Максимилианом: я просыпаюсь от мерзкого хохота, краснею непонятно почему и долго-долго злюсь. Только источником беспокойства на сей раз стал некромант.

Сначала я услышала скрип двери – тихий, едва различимый сквозь сон. Потом – глумливый смешок. «Пусть это будет сон», – взмолилась я неизвестно кому, пытаясь нырнуть обратно в блаженную полудрёму. Но тут рядом кое-кто заорал «Бу-у!» со всей мощи прокуренных лёгких, и блаженную утреннюю истому как ветром сдуло. Я дернулась в сторону, сверзилась с дивана и только и смогла, что глупо ойкнуть.

– «Ой», да вы только её послушайте! – несолидно заржал профессор Мэйсон, по уши довольный собственной выходкой. Сегодня он выглядел поопрятнее – свежая рубашка, чистые волосы. Только на рукаве опять болталась белая нитка, однако заботиться о Мэйсоне и снимать с него всякий мусор мне совершенно не хотелось.

– Доброго утра вам, – предельно вежливо сказала я, стараясь, чтобы это не прозвучало с намеком, как у героя известной истории. Как там было? «Для чего только не служит вам «доброе утро»… Вот теперь оно означает, что мне пора убираться».