Шрифт:
— Во как! — не поверил Карнович.
Лика получила от Дальского сережки, которые понравились ей меньше колечка. И тогда Алексей объяснил, что для нее у него тоже два подарка, но второй она получит чуть позже.
Выпили еще. Карнович и Лика принялись за закуски. Дальский смотрел на них и радовался. Вспомнил о матери, которая встречает Новый год дома с такой же, как и сама, одинокой соседкой, и отца, который страшится не прихода старости, а внезапной дряхлости. Дальский-старший боится, что из театра придется уйти и других предложений уже не будет, а жить на маленькую пенсию и едва ли большую зарплату жены — унизительно. Особенно если жена молода и привлекательна, а дочка наверняка бредит сценой.
— Вот, праздник у всех, — вдруг с грустью произнес Карнович, — а мой отец как раз перед самым Новым годом умер. Ну, ты знаешь, Леша… Я тогда в магазин за чем-то побежал, мать на кухне возилась, а отец достал свои записанные воспоминания и стал их перечитывать. Я вернулся, а он мертвый. И только через несколько лет после его смерти я прочитал, что он написал. А сразу не мог. Недавно еще раз читал. Увлекательное и страшное повествование. Вообще, надо сказать, отец талантливый человек был. Вроде немец, а излагал по-русски так, что не всякий бы русский писатель сумел. Он читал много. Когда в Заполярлаге был, простудился сильно, но выжил, его и отправили работать в библиотеку — за истопника, за столяра, за грузчика, за уборщицу… А библиотекой руководила одна девушка, но не из осужденных, вольнонаемная. И такая любовь между ними была! Отец так описал все…
— Когда это было? — перебил Вадима Дальский.
— Да перед самой войной. Библиотекарша та замужем была, и вероятно, поэтому отец в своих воспоминаниях даже по имени ее не называет, только инициалы «О. Р.». Потом отца из библиотеки выгнали. Избили страшно — ребра поломали, зубы выбили и отправили обратно в барак, чтобы сдох поскорее. А зэки его выходили. Там ведь и врачи сидели, и просто заботливые, добрые люди. С одним отец очень подружился, они как братья стали…
— Случайно не Михаил Потапов его звали? — спросил Алексей.
— А ты откуда знаешь? — удивился Карнович.
— Да ты рассказывал как-то.
— Правда? Ну, может быть, — согласился Вадим. — Точно, именно Михаил Потапов. Отец всех запомнил и всех подробно описал. Даже врага своего, который его искалечил, чуть не убил, а потом еще застрелить пытался. До конца жизни забыть не мог того лейтенанта НКВД Ивана Степанова. «Свиная рожа, заросшая рыжей щетиной, глазки маленькие и злые — настоящий кабан, разве что не хрюкает», — вот слова отца. Страшное было время. Да еще Заполярье. Отец так и сгинул бы там, но его в Казахстан отправили, в Степлаг. Он в пятьдесят шестом освободился и в Казахстане остался, там же поволжских немцев было много. А потом он мать мою встретил…
Дальский слушал и ничему не удивлялся. То обстоятельство, что сам он оказался братом олигарха, научило его воспринимать подобные известия спокойно. Мало ли что бывает в жизни…
Трудолюбивый и образованный зэк-немец полюбил молоденькую заведующую библиотекой, которая, на его беду, оказалась женой генерала НКВД, всесильного хозяина Заполярлага. Судя по всему, генерал Риммер прекрасно знал, кто настоящий отец Риммы. Знал, но не убил. Скорее всего посчитал расстрел слишком легким наказанием. А через полтора года его перевели в наркомат вооружений. Риммер уехал в Москву, поручив лейтенанту Степанову прикончить зэка Штольца. Не получилось. Затем Штольца отправили в Степлаг, да и вообще война вовсю уже громыхала. Петер Штольц женится и берет фамилию жены — Карнович. И сын его Вадим даже не догадывается, что у него есть старшая сестра Римма, носящая фамилию мужа матери — Риммер. А тот самый лучший друг Штольца, Михаил Иванович Потапов, прекрасно осведомленный, чья дочь Римма, позже, узнав, что молодая директриса театра беременна, предлагает ей выйти за него замуж, чтобы сберечь ее от пересудов, да и свою фамилию продолжить. Надо же, как все переплелось! Кстати, а лейтенант НКВД Иван Степанов, случайно, не родной ли отец нынешнего «смотрящего» за городом — Валерия Ивановича Степанова, тестя погибшего Максима Михайловича Потапова? Нет, вряд ли, такого совпадения быть не может. Все люди, конечно, так или иначе связаны друг с другом, но не напрямую же. А с другой стороны, каждая случайность болтается, как брелок на цепочке закономерностей…
К пяти утра Вадим ослаб. Лика стала прощаться с Дальским, и он помог ей вывести друга в вестибюль.
Ее старенькое пальтецо уже не висело на крючке гардероба, а было упаковано в пакет. Вместо него на плечиках красовалась новая шубка из чернобурки.
— Это тебе второй мой подарок, — объяснил Дальский подруге Карновича.
— Ой! — только и смогла произнести Лика.
Глава 5
В полдень Алексея разбудил звонок. Это не выдержал Валерий Иванович.
— Поздравляю тебя, зятек. И с Новым годом, и с новыми доходами. Какой ты молодец!
А поскольку Дальский молчал, «смотрящий» тут же начал жаловаться:
— Я, дурак, зачем-то купил «Северное сияние». В долги влез, все акции свои продал. А капитализация нашего комбината увеличилась за последние дни на тридцать процентов. Это еще при том, что биржи сейчас отдыхают. А что будет после праздников? Как же я пролетел!
Алексей наконец-то пришел в себя и заговорил о том, что интересовало его гораздо больше заранее просчитанного им «пролета» потаповского тестя.
— Валерий Иванович, семьдесят лет назад в Вольфраме служил некий лейтенант НКВД Иван Степанов. Не ваш ли родственник?
— Ну, разумеется. Иван Ананьевич — мой отец. Лейтенант Степанов, впоследствии полковник, заместитель начальника ГУВД. Добрейшей души человек. Долгие годы возглавлял Совет ветеранов. Он же в школе у вас со Светкой выступал. Забыл, что ли? Или я тебя разбудил не вовремя?
Дальский бросил трубку.
Последние слова Валерий Иванович произнес с раздражением, еще немного, и он готов был сорваться на крик. Неужели ему известна тайна рождения зятя? Или «смотрящий» просто переживает из-за неудачного приобретения ночного клуба?