Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)
вернуться

Друнина Юлия Владимировна
Шрифт:

1954

АЭРОДРОМ

Вот рассвет — дождливый, поздний, робкий. Необычно тих аэродром. Вечным ветром выжженные сопки Широко раскинулись кругом. Часовые вымокли до нитки. Кроме них, на поле ни души. В тучи наведенные зенитки, Хищный профиль боевых машин. В оружейной маленькой каптерке Старшина занятия ведет. Новобранец в жесткой гимнастерке Робко разбирает пулемет. У каптерки, затаив дыханье, Долго документы достаю И вхожу в гражданском одеянье В молодость армейскую мою.

1954

«Вновь за поясом чувствую тяжесть гранаты…»

Вновь за поясом чувствую Тяжесть гранаты. Снова пляшет затвор, Снова мушка дрожит… Дорогие подруги — Рядовые солдаты, Сколько вас В безыменных могилах лежит Мне ж на фронте везло: Пустяковые раны, Отлежишься в санбате И опять — батальон. Снова мальчик-комбат Потрясает наганом, Нас опять окружают Со всех сторон. На ветру, на морозе Руки так онемели, Деревянные пальцы Не оттянут курок, А со стенок окопа За ворот шинели Все течет и течет Неотвязный песок. — Очень плохо тебе? — Что ты, глупый, с тобою? — Ну, а если останешься вдруг одна? Оглянись, посмотри — Освещенная боем За тобою твоя страна. Впереди орудийные жадные дула. Чем окончишь не женский свой путь? Притаился на дереве Снайпер сутулый И в твою он нацелился грудь. Вновь за поясом чувствую Тяжесть гранаты. …Только что это я: Все война да война? Ведь давно возвратились домой солдаты И оделась в гражданское Наша страна. Ведь давно поросла Чабрецом да полынью Та могила в глуши степной… Я сижу за столом, Чай нетронутый стынет. — Очень плохо тебе Одной? Сон усталую голову кружит, Не пойму, Наяву иль во сне, На шинели ремень затянув потуже, Говорит мой любимый мне: — Если б я был живым, Мне бы выйти с косою Да родимого ветра хлебнуть! Если б я был живым, Мне б шагать полосою, Распахнув загорелую грудь! Если б я был живым, Я бы сделал такое! И забыл бы… Нет — Мне ли забыть о войне? Если б я был живым, Я не знал бы покоя, Потому что земля в огне…

1954

«С чего бы, не знаю…»

С чего бы, не знаю, Но чаще и чаще На память приходят мне Горные чащи, Кизил низкорослый. Дубняк коренастый, Над гулким ущельем Распластанный ястреб. С чего бы, не знаю, Но громко и строго Зовет меня сердце В большую дорогу — Туда, где, по скалам Карабкаясь льдистым, Все выше и выше Идут альпинисты. Мне жизнь наша кажется Горною кручей. Бывает и солнце, Бывают и тучи. И счастье мы ищем Не в тихих долинах — На трудных дорогах, На дальних вершинах.

1954

ЭСТАФЕТА

Я люблю, Выходя на старт, Слышать шелковый шум знамен Как понятен мне Твой азарт, Переполненный стадион! Пусть не мне уже Быть впереди: Что ж, года — Они есть года. Пусть не то уже Сердце в груди — Не беда! Встречный ветер Опять поет, Что у юности края нет: У меня эстафету возьмет Дочь моя Через десять лет.

1954

«Если мне грустно…»

Если мне грустно, Если Затосковала я, Значит, Зовет Полесье, Юность зовет моя. Там кукуруза дремлет, Голову опустив. Ловят плотвичек в Тремле Длинные руки ив. Сосны. Пески. Трясины Ягодой поросли. Сочную журавину [1] Склевывают журавли. Там я девчонкой босой Бегала по росе, Около синих плесов Белых пасла гусей. Счастье там было Рядом, Тихое, как река. Счастье там было взглядом Русого паренька. Было оно цветеньем Яблоневых садов, Солнцем, Рябою тенью, Радугой всех цветов, Ветром дорог, Что звали В дальние города. Юностью называли Счастье мое тогда.

1

Журавина — клюква (белорус.)

1954

«В двух шагах от дачного перрона…»

В двух шагах от дачного перрона, Презирая паровозный гуд, Радостно, Призывно, Исступленно Соловьи без устали поют. У тебя сейчас совсем прозрачны Милые, влюбленные глаза. И на этой на платформе дачной Так тебе мне хочется сказать: «Как бы дальше жизнь ни намудрила, — Может, счастья я не сберегу, — За одно лишь это утро, Милый, У тебя останусь я в долгу».

1954

«Да, в лице ее красок мало…»

Да, в лице ее красок мало, Словно пасмурным днем в лесу, И не каждый поймет, пожалуй, И оценит ее красу. Из осенней рябины бусы, Косы голову облегли… Сколько в девушке этой русой От славянской ее земли!

1954

«Мы не очень способны на „ахи“ да „охи“…»

Мы не очень способны на «ахи» да «охи», Нас «на прочность» не зря испытала страна, Мы — суровые дети суровой эпохи: Обожгла наши души война. Только правнуки наши, далекие судьи, Ошибутся, коль будут считать, Что их прадеды были железные люди — Самолетам и танкам под стать. Нет, неправда, что души у нас очерствели (Такова, мол, дорога бойца): Под сукном грубошерстным солдатских шинелей Так же трепетно бьются сердца. Так же чутки и к ласке они и к обиде, Так же другу в несчастье верны. Тот умеет любить, кто умел ненавидеть На седых пепелищах войны.