Шрифт:
Скоротечный бой не принес нам успеха.
Когда красноармейцы израсходовали патроны и гранаты. Богаткин приказал рассеиваться и мелкими группами пробираться к 1-й роте Гоголева, которая, видимо, углубилась далеко в лес, вправо. Мы начали отходить.
Белые с криками добежали до молчавшего бронепоезда, у которого кончились боеприпасы. И вдруг мощный взрыв потряс воздух, багровые языки пламени осветили на мгновение все вокруг. Это безвестные герои, моряки, вероятно воспламенив оставшийся пороховой запас, взорвали бронеплощадку.
— А ну, ребята! Быстро отходи! У меня еще пять лент. Мы с Викуловым вас прикроем! — воскликнул Семен Шихов.
Бойцы уходили в гущу леса, отстреливаясь от преследующего противника. Я бежал, падал, стрелял, снова бежал. Ветви хлестали по лицу, рвали одежду. Внезапно на меня наткнулся Саша Викулов.
— А где Семен? — спросил я.
— Прогнал меня Семен, — хрипло ответил Викулов. — «Один, говорит, управлюсь!»
Мы прислушались. Пулемет еще работал.
— Это у него последняя лента, — тихо сказал Саша.
Вскоре я потерял Викулова.
Со стороны железной дороги послышался глухой взрыв. Мелькнула мысль: «Наверно, это Семен подорвался гранатой».
Неподалеку кто-то свистнул. Хрустнула ветка. Потом окликнули вполголоса:
— Эй, парень, давай сюда!..
«Свои!» — обрадовался я и направился в чащу. Меня схватили за руки, повалили на землю и крепко стукнули прикладом по голове.
Нас, пленных, было человек пятнадцать. Всех захватили в лесу поодиночке и привели на большую прогалину, к кострам. Каждого я знал по имени.
Нас выстроили. Вдоль шеренги, вглядываясь в лица красноармейцев, медленно пошел чешский офицер, требуя выдачи командира и сведений о численности наших частей. Но никто не сказал ни слова.
Тогда офицер приказал выйти вперед каждому пятому. Вышли трое. Одного из них, стоявшего в шеренге рядом со мной, я запомнил на всю жизнь. Это был беспартийный красноармеец, молодой листопрокатчик нашего завода Николай Коновалов.
Офицер, прищурив левый глаз, долго целился в каждого из троих, потом стрелял…
Оставшихся пленных передали белоказачьему конвою. Бородатые казаки сняли с нас верхнюю одежду и, расположившись у костра, начали делить ее.
— Ну ни одной справной гимнастерки або шаровар. И кто этих красных так одевает? — возмущались конвойные.
Я сидел в нижнем белье на траве рядом с пожилым красноармейцем Василием Богатыревым.
— Не тужи, Иваныч, авось как-нибудь уйдем, — тихо сказал он.
И тут же как бы в подтверждение его слов из-за реки, находившейся метрах в трехстах от нас, раздался винтовочный залп и заработал пулемет.
Казаки кинулись к своим коням. Пленные все разом, как по команде, вскочили и бросились к реке, навстречу пулям.
Ветер свистел в ушах. Кто-то бежал следом, кто-то перегнал меня. Сзади тоже стреляли. Вот уже и крутояр. Только бы переплыть реку… Вдруг бежавший впереди человек неловко взмахнул руками и упал. Я наклонился к нему. Это был Саша Викулов.
— Беги! — прохрипел Викулов. — Меня в ногу… и в грудь… Все равно умру… Беги…
Саша дышал все тяжелей. Глаза его закрылись…
Я крепко поцеловал умирающего друга и с разбегу бросился в холодную воду…
На другой берег выплыло шесть красноармейцев, в том числе и Богатырев.
Стрельба прекратилась. Мы не знали, куда идти, не знали, кто помог нам.
Я вызвался в разведку и пополз вперед, прижимаясь к мокрой траве болотины, прячась между кочками.
Вскоре где-то близко послышались шаги. Идут! Видно, дозор. Но чей? Я замер.
— Смотри-ка, что это белеет? — удивленно сказал кто-то.
— Наверно, человек. Может, кто-нибудь из наших.
Услышав знакомый голос, я вскочил:
— Павло!
— Саня! — обрадовался Паша Быков и подбежал ко мне: — Я уж и не чаял свидеться… Где же остальные?
Наскоро рассказал ему про бой за 64-й разъезд, про Семена, про Сашу.
Потом сам стал задавать вопросы о 1-й роте.
Оказалось, что она, огибая большое болото, углубилась в лес и подошла справа к самой Сарге. Ждала сигнала к атаке, но услышала перестрелку в тылу и тем же путем двинулась назад. Увидев свет костров, Гоголев приказал открыть по ним огонь: он знал, что свои не стали бы в такой обстановке коротать время у огонька.