Блюхер встал из-за стола, внимательно осмотрел всех нас и сказал:

— Вы повезете пакет в четвертую дружину, которая должна находиться в станице Варнинской.

Выехали чуть свет. Скакали долго. По дороге снова наткнулись на дутовский разъезд. После короткой стычки казаки ушли в степь, оставив убитого офицера. Мы поторопились к станице.

В штабе 4-й дружины нас встретил комиссар.

— А, летучая почта! — улыбнулся он, принимая пакет, и приказал накормить нас.

С удовольствием распрямив затекшие ноги, расправлялись мы с горячей гречневой кашей, когда в горницу вошел вестовой.

— А ну, хлопцы, кто добровольно желает везти назад ответ? Дело срочное, важное!

Уставшие конники переглянулись. Я поднялся:

— Поеду.

Вручая мне пакет, комиссар сказал:

— Не зевай. С казаками не связывайся, чуть чего — удирай что есть мочи. — Он помолчал, потом добавил: — Ежели туго придется — пакет уничтожь.

Уже верстах в трех от Варнинской я вспомнил, что так и не успел напиться. А солнце пекло немилосердно, и меня начала мучить жажда…

Ехал очень долго. Уставший конь спотыкался. Уже загустели сумерки, а Парижской не было и в помине. Неужели заблудился?

Но вот вдали замигали огоньки. Станица! Только чья? Сердце захолонуло.

На гребне холма показались силуэты всадников. Раздался окрик:

— Стой! Кто идет?

В сознании мелькнуло: «Если туго придется — пакет уничтожь».

Ответил спокойно:

— Свой!

— Кто свой? Уралец? — спросили с холма.

«Ловят? Все равно уйду, если что…»

— Уралец!

— Пропуск?

— «Винтовка»! Отзыв?

— «Виндава»!

— Это Сашка! Ей-богу, Сашка! — радостно крикнули сверху.

Я узнал голос Виктора Суворова и погнал коня на холм…

В штабной избе был накрыт большой круглый стол. На нем стояли миски с горячими пельменями и клокочущий самовар. За столом сидели командиры и комиссары. Я подошел к Блюхеру, подал ему пакет, доложил:

— Задание выполнено. В схватке с конным разъездом противника убит один дутовский офицер.

Василий Константинович ободряюще улыбнулся и сказал:

— Садись, закуси пельменями да попей чайку с кишмишом. А потом иди к эскадронному и доложи ему, что я весьма доволен боевой службой его конницы, а тебе разрешил досыта отоспаться и дать отдых коню.

Не дожидаясь повторного приглашения, я быстро устроился за столом.

К семнадцатому апреля Уральские войска закончили окружение противника. Почувствовав угрозу полного уничтожения, Дутов распустил большую часть казаков по станицам. Но сам атаман с отрядом примерно в 400 человек, главным образом офицеров, в ночь на девятнадцатое апреля прорвался у станицы Наваринской, где находились небольшие силы южной группы Н. Д. Каширина, и устремился в Тургайские степи. Наш эскадрон, 2-я и 3-я екатеринбургские дружины начали его преследовать.

Утром двадцать третьего апреля удалось догнать Дутова в поселке Бриенском. Его пулеметчики открыли по атакующим сотням губительный огонь. Эскадрон спешился. Пришлось нашим артиллеристам развернуть батарею и обстрелять центр поселка. После этого сопротивление прекратилось. Но атаман с личным конвоем и штабом опять улизнул в степь, за речку.

Мы снова вскочили на коней. К нам присоединился Синяев на рыжей крупной лошади.

— Э-ге-гей, товарищ Митин! Прими на пополнение!

— Давай, Артамоныч, действуй, — кивнул Митин.

Проскакав по ветхому мостику через речку, кавалеристы увидели впереди растянувшиеся по степи повозки и пришпорили коней.

Зайдя сбоку, эскадрон отрезал обоз, в котором было около двухсот подвод. Казаки, прикрывавшие его, рассыпались по оврагам.

Гнаться дальше за атаманом на измученных длинными переходами конях не имело смысла. Повернули обратно в поселок и тут заметили: нет нашего бородача Синяева. Мы встревожились. Но напрасно: Артамоныч, живой и здоровый, вскоре объявился, ведя в поводу двух коней — своего, рыжего, и трофейного, серого в яблоках. А впереди него ковылял спотыкающийся толстяк в бекеше с погонами военного чиновника.

— Ого! Где это ты такого борова подцепил? — изумился Митин, разглядывая синяевского пленника.

— Да приотстал я с конем моим. Притомился он. Вот и набрел я в овражке на этого… Он со страху как завизжит: уйди, мол, убью, и шашкой машет изо всей мочи. Ну, я его и угостил плетюганом. Не понравилось это ему. Хлипким оказался, враз плюхнулся на землю, как утюг. Вот и тащимся теперь медленным маршем, он аж взмок, не хуже моего Рыжика.

В Бриенском дружинников ждал хороший обед, приготовленный казачками для офицеров Дутова. Но на следующий день после короткого отдыха мы вновь пустились в погоню. Нам удалось настичь и уничтожить несколько мелких разрозненных групп дутовцев. А сам атаман переправился через реку Жерла и ушел в Киргизские степи.