«И враг установил свое подвижничество, — говорит преподобная14, — и его ученики подвизаются. Чем же различить нам божественное и царское подвижничество от демонского и мучительного? Явно, умеренностью. Во всю жизнь свою неизменно сохраняй правило поста. Не постись четыре или пять дней с тем, чтобы потом разрешить на множество яств. Ибо неумеренность всегда гибельна».

Продолжить ли дальше выписки? Вот еще несколько слов из Ефрема Сирина15:

«Не будем вести себя так, чтобы сегодня были у нас воздержание и кротость, а наутро невоздержание и гордость; сегодня — безмолвие, бдение, смирение, а наутро — развлечения, ненасытный сон, неподчинение и тому подобное; сегодня у нас отречение от мира, отречение от всего земного, отречение от отечества, друзей, плотских родителей... а наутро станем отыскивать страну, отечество и наследство, чтобы погрузиться во множество зол».

Последним обстоятельством и объясняются следующие слова, которые я иногда слышал от лиц, порицавших монашество: «Я сам когда-то думал пойти в монастырь... постился, по ночам молился и теперь стыжусь, что я был настолько глуп, что проделывал все это...» И этот свой опыт как нечто ценное они приводят в качестве весомого довода против истинности и закономерности подвижничества, как нечто такое, что показывает, что иночество со всеми своими постами и молитвами («ночными») избрало неправильный путь спасения. Но не так дело обстоит в действительности. Неправильно не настоящее подвижничество, а прелестное, и в упомянутом случае неправилен был путь к нему — не «царский». Отсюда, из этих, достойных многого плача и слез, слов следует: для того чтобы подвизаться, мало одного желания, но еще необходим и руководитель опытный.

А самочиние всегда наказывается отступлением, изменой и нередко даже хулой. И наказание это, конечно, не от Бога: человек сам наказывает себя.

Можно и еще привести несколько цитат из святых отцов по данному поводу, но я ограничусь указанными. Замечу только, что и языческие мудрецы до этого дошли.

– 196-

Клеобул, один из семи древних мудрецов, сказал: «Msxpov apioxov: мера — самое лучшее»*.

Уча других царскому пути, святые и сами шли по нему. Про авву Агафона, славнейшего из древних монахов, говорится16, что «он был мудр по уму, не ленив по телу, во всем знал меру — в рукоделии, пище и одежде». Таких примеров можно привести немало**.

* Ничего слишком — ^n^sv ayav: эта пословица, которую приписывают Хилону, надписана была на Дельфийском храме. См.: Plato. Protagoras, 343В. См. еще: Plato. Menexenus, 247Е (Платон. Сочинения / Перевод проф. Карпова. Ч. 4. СПб., 1863. С. 352. Прим. 1). У Платона говорится: «...прибывают деньги или убывают — [человек] остается верен этой пословице... Не будем слишком ни тревожиться, ни бояться, если бы даже надлежало умереть в эту минуту» (248В). Вот мысли христианские, высказанные до Рождества Христова! Бог не оставил язычников в совершенной тьме, но предоставил им естеством «творить законное» и доходить, возвышаться до истины...

** Искушения и падения — от неумеренностей и от неумения следовать царским путем. Авва Матой учил, что слабые, вместо легких дел и скорых, берутся за трудные и скоро их оставляют. Диавол вкладывает в нас помыслы — пожелания именно тех вещей, которые в нашем состоянии нельзя совершать. Послушникам — дела безмолвников, безмолвникам, наоборот, — дела мирских; если хорошо живут, то внушает желать скорбей безмерных (но если бы пришли, то задавили бы нас), а тот, кому они посылаются, ропщет, что трудно жить и молиться. И все у них кувырком и шиворот-навыворот идет. Встанет слабенький человек <рано утром>, съест кусочек, бежит на службу, оттуда, не заходя домой, в церковь, из церкви, часов в 11-12 <ночи>, домой, измученный, ничего есть не хочет, ложится как убитый, не молясь, спать. Проснется ночью в 2-3 часа, начинает читать молитвы на сон грядущим. Немножко что-либо поделает и опять ложится спать. Встает, идет к ранней обедне, и снова все повторяется. И думают, что это хорошо, что «подвиг» несут «ради Бога». Нет, диаволу мы волю тешим. Бог любит все в меру, а «край бесовстии суть». Скоро силы такого человека иссякают, и он часто отпадает, а иногда и совсем падает, потому что начал по-движничать, не утвердившись духовно внутренне. Также отсюда происходят зависть, тщеславное высматривание: ну-ка кто-нибудь раньше нас в церковь придет! Когда нам духонос-ные отцы против нашей воли указывают, не слушаем. Так диа-вол, найдя в человеке одно незащищенное место, делает с ним все, что хочет, под видом добродетели.

– 197-

III. Итак, подниматься на высоту добродетелей несоразмерно со своими силами воспрещается. Теперь является вопрос: а как низко можно спускаться? Здесь мы подходим вплотную к вопросу о том, дозволительны ли, с христианской точки зрения, удовольствия.

Для краткости и большей ясности разобью свой ответ на пункты.

1. Вопрос этот, если угодно, даже неуместен, потому что удовольствия никто не запрещал (ср. у апостола Павла: «Все мне позволительно...», 1 Кор. 6, 12).

17

Человек создан для блаженства, а не для мучений .

Но вопрос этот все-таки задают. Почему же? — Потому что не все одинаково понимают смысл слова «удовольствие». Полезно знать нам учение св. Церкви на этот предмет, которое я приведу в изложении знаменитого ее богослова - св. Иоанна Дамаскина. А после сего мы увидим, что взял себе из этого учения мир и что нам, в свою очередь, необходимо откинуть; с другой стороны, поймем, что

соответствует разуму Церкви, то есть что надо нам принять.

18

2. Св. Иоанн Дамаскин так учит об этом :

«Из удовольствий одни суть душевные, другие — телесные.

И душевные, конечно, суть те, которые свойственны одной только душе самой по себе, каковы удовольствия, чувствуемые при занятиях науками и при созерцании.

Телесные же удовольствия — те, которые происходят через участие души и тела и которые поэтому называются телесными. Это — все, касающееся пищи и совокуплений и подобного.