Дальнейшие события происходили для Катрин будто в тумане. Восхищенные комплименты четы Картер, недолгая поездка в карете. Шествие среди сотни других гостей по длинной алее к дому Темирсе, среди которых девушка пыталась разглядеть любимое и родное лицо, но которого так нигде и не было видно.

И вот, наконец, она стоит вместе с Картерами на входе в дом, где их должны приветствовать радушные хозяева. А в данном случае барон Темирсе. Стоя немного в сторонке, Катрин слышала как знакомый противный голос барона деланно восхищается нарядом Луизы и приглашает их в дом.

– Милорд, - обратился к тому мистер Картер, - а мы с женой привезли Вам еще одну, надеемся, желанную гостью.

При этих словах девушка почувствовала на себе липкий и сальный взгляд барона, от чего ее невольно передернуло.

– Мадемуазель Катрин Бланче?
– воскликнул тот, не веря своим глазам, - я и не знал, что Вы здесь! Его Сиятельство граф Сизерленд не говорил, что Вы тоже приехали.

– Он не в курсе, - односложно ответила девушка.

– Да? Странно… - сам себе подметил барон, - ну что же Вы стоите? Проходите, - пропуская во внутрь, Темирсе еще раз оценивающе взглянул на Катрин, но больше не сказал, ни слова.

Оказавшись в бальном зале, Катрин отметила, что, не смотря на столь раннее время и начало приема, уже собралось достаточное количество людей. Великолепные наряды, оценивающие друг друга взгляды, зависть, интерес, любопытство. Все эти качества были спутниками каждого гостя, ну или почти каждого. Второй прием в жизни Катрин. И снова на кону стоит очень многое. Точнее на этот раз на кону стоит все. Целая жизнь. И причем не только своя собственная...

С момента её прибытия сюда, прошло уже около часа, но Райан все никак не появлялся. За это время девушка успела познакомиться с некоторыми, самыми любопытными гостями, которые с интересом рассматривали в ней невесту графа Сизерленда. Девушка сразу же отметила про себя, что возвращение Сизерлендов в лондонское общество хоть еще и не было официальным, но уже вызывало неподдельный интерес всей знати, и похоже становилось главной сенсацией сезона. Катрин старалась вежливо улыбаться и сдерживать порой накатывающий гнев. Но с каждой новой минутой она все чаще и чаще смотрела по сторонам, надеясь увидеть того, ради которого пожертвовала всем. Как вдруг в один из таких осмотров зала, Катрин увидела довольно знакомую фигуру. Девушка с интересом уставилась прямо на мужчину, не веря своим собственным глазам. Заметив любопытство Катрин, Луиза, стоявшая рядом, прошептала:

– Катрин, кого Вы там увидели?

– Тот мужчина он… кто? – кивнув, спросила девушка.

– Ох, дорогая, это же барон Де Виньен. Вы что не узнали? – удивилась Луиза. Похоже, он была осведомлена о знакомстве Катрин с Филиппом.

– Де Виньен? – все еще не веря своим глазам, переспросила Катя. Неужели именно так выглядит Филипп? Она не могла поверить, потому что явно видела перед собой другого мужчину. Мужчину из будущего, а именно Игоря Самойлова. Как такое вообще возможно? Неужели он является каким-то прямым потомком Де Виньена? Или хуже того, это он и есть. То есть, как она сама является реинкарнацией Де Бланче. Стоит ли уже вообще хоть чему-то удивлятся? Катрин не знала этого. Быстро мотнув головой, дабы избавится от ненужных домыслов, девушка с ужасом поняла, что этот Игорь-Филипп идет прямо к ней. Но Райана еще нет. Значит, ничего еще не произошло. Нужно что-то делать. Как-то действовать. Но этот Филипп был гораздо быстрее мыслей Кати, и вот уже стоял рядом, улыбаясь на все тридцать два.

– Мадемуазель Катрин, миссис Картер, - отвешивая поклоны, поздоровался Де Виньен, - очень рад видеть Вас.

– Сожалею, что Ваша радость не до конца взаимна, - резко ответила Луиза.

– Ну, зачем так грубо? – нахмурился мужчина, - я вообще-то всего лишь хотел поговорить с мадемуазель Де Бланче.

Катрин, потеряв дар речи, стояла, бросая взгляды с Филиппа на Луизу и обратно.

– Катрин? Все нормально? – спросила обеспокоенно женщина.

– Да, оставьте нас, пожалуйста, - подала, наконец, голос Катрин. Луиза неодобрительно нахмурилась, но все же молча, отошла в сторонку. Для Кати же было странно видеть в Филиппе Игоря, или наоборот, но нужно выяснить и понять, что ему нужно, пока не появился Райан.

– Катрин, ты сегодня великолепна, - томно протянул Филипп, - но я не ожидал увидеть тебя сегодня здесь.

– Зато я ожидала! – резко отрезала девушка.

– Ты искала со мной встречи? – расплылся в улыбке барон.

– Не обольщайся!

– Но насколько я знаю, твой женишок приехал один. Значит, ты приехала не с ним. Скажи, неужели ты, наконец, решилась воплотить наш план в жизнь и сбежать от него? – настаивал Де Виньен, - Говорят, он тебя разыскивает.

– Ничего я не собираюсь воплощать! – гневно прикрикнула Катрин.

– Но иначе тогда, зачем ты здесь? Ты же сбежала прямо из под носа у своего драгоценного графа. Только не говори, что решила вернуться к нему? – на последней фразе, глазу у Филиппа странным образом расширились, и он с интересом посмотрел куда-то за спину девушки. Не успела Катрин что-либо ответить, или спросить, как вдруг услышала где-то сзади до боли знакомый и родной голос, который так часто слышала по ночам, но уже почти не надеялась услышать в жизни:

– Милорд, думаю, что нам стоит с Вами поговорить! – облегченно вздохнув, Катрин резко обернулась и увидела спешащего к ним Райана. Он шел сюда, гневно сжимая и разжимая кулаки. Такой же красивый, такой же родной, но слишком уставший и осунувшийся, что было заметно невооруженным взглядом. Его взгляд был суровым, и, наверное, если взглядом можно было убить, или пригвоздить к полу, то он бы не преминул это сделать с Филиппом.

Катрин с восхищением следила за каждым его движением, боясь даже вздохнуть, пошелохнутся, чтобы не спугнуть реальность, которая все еще казалась слишком хрупкой и ненастоящей. Но еще мгновение и взгляд Райана упал на Катрин. При этом лицо мужчины за несколько мгновений сменило десятки выражений. Вначале это было какое-то неверие, потом восторг, дикий необузданный, недоверие, удивление и наконец гнев и неприкрытая злость, которые сменились странного рода, холодным безразличием.

– Райан, - сумела выдавить из себя девушка, - протягивая к мужчине руки. Но он казалось, не видел ничего. Его взгляд вновь был обращен к одному Филиппу. Сощуренные глаза, упрямо поджатый подбородок, и руки сжатые до побелевших костяшек в кулаки.