Раф залилась хохотом, не отклеив взгляд от монитора, а Мими без отрыва от телефона кивнула и погладила свое ожерелье — знак отличного расположения духа. У меня не осталось сомнений: мое двуглавое начальство решило, что я пошутила. Ничего удивительного, так ведь? Сочинять приколы и хохмы по восемь часов в день триста дней в году — разве не этим десять лет подряд занималась наша ПОП? И кто, кроме меня, виноват в столь удручающей ситуации? В голове пронесся хоровод образов: печальный Пьеро с белым лицом и дорожками слез на щеках; ребенок-горбун, объект насмешек безжалостной толпы; слепой цирковой медведь… Я забыла о философии, как только сформулировала мысль: «Не я ли своими руками надела на себя маску шута, за которой всегда прятала настоящее лицо?» Стоп! Притормози, детка. Довольно умствований.

Хорошее настроение главных редактрис охладило мой пыл. Я решила дождаться, когда они освободятся, взяла со стола свой журнал и устроилась на угловом диванчике. Ярость сменилась унынием.

Кому-то на нашем этаже пришла в голову блестящая мысль проиллюстрировать мою статью коллажем со снимком Жозе Бове: он был изображен в виде святого с молитвенно сложенными ладонями, в шерстяном колпаке из грубой шерсти и с нимбом над головой.

Дурищи из группы «выпуска» по собственной инициативе, не сказав мне ни слова, «перевели» для читательниц статью. Врезка гласила: «Полин Орман-Перрен возвращается к нам во всем блеске! Но главная редакция предупреждает: всю ответственность за портрет Жозе Бове, являющий собой нечто среднее между ироничным жизнеописанием и вполне ехидным восхвалением, несет автор! Поля генетически модифицированных культур скошены, пойдет ли крестьянский лидер крестовым походом на ПОП? Саспенс! Статья для тех, кто понимает!»

Итак, всю мою профессиональную работу по созданию атмосферы открытости и доброжелательности к людям, взаимопонимания, всеобщей любви — не убоимся громких слов! — свели на нет несколькими язвительными строчками.

Результат я сейчас лицезрела вместе с тысячами рядовых читательниц «Модели».

Новая ПОП выглядела хуже прежней.

Раф как будто прочла мои мысли.

— У тебя недовольный вид, козочка моя. Это из-за врезки? Слушай, мы хотели сделать тебе сюрприз, хоть ты и не любишь врезки. Но представь, что какая-нибудь читательница не врубится в твой тонкий юмор и примет все за чистую монету. Да она тут же пошлет всех нас куда подальше вместе с нашим журналом, ее просто стошнит от твоего прекраснодушия!

В моей голове включился сверхмощный процессор. Желание рассказать правду о нашей с Карлом встрече заполнило черепную коробку. А что, если это единственно возможное решение?

Нет. Они не понимали. Никогда не поймут. Я окинула взглядом их стол: автограф Брэда Питта; портрет принца Чарльза в сетчатых колготках — фотомонтаж, конечно; приглашение на «вернисаж» в магазин женского белья; стакан для карандашей Hello Kitty;ярко-розовый компьютер; фотографии Ванессы Сьюард, нового стилиста Аззаро, сенсационные снимки с показов моды рядом с фотографиями детей…

Ни один мой аргумент не мог переубедить этих ярых поборниц пустоты. Между стройными фигурками моих начальниц витал образ золотого тельца с копытами, обутыми в ботинки от Джимми Чу и с кольцами от Диора в каждой ноздре.

Пожелай я быть услышанной, потребовалось бы пустить в ход электрошокер.

Я широко улыбнулась Раф:

— Да что ты, не волнуйся. Врезка хороша, я пошутила. Вы ж меня знаете — я главная прикольщица. Раз статья вам понравилась, дайте мне суперприз. Очень хочется написать передовую для следующего номера.

Мое доброжелательное двуглавое начальство с радостью согласилось.

Ни дождь, хлеставший по грязным бокам вагона поезда, ни Джоан Баэз, печально завывавшая в моем плеере, ни удручающие глаз окраины Дюнкерка, уже сорок минут плывшие мимо окна, — ничто этим морозным утром не могло разрушить восторженного состояния души, в котором я пребывала.

Если бы не Жермена Крике, как знать, сколько бы мне пришлось ждать своей очереди, чтобы попасть на сверхпопулярное «обучение бескорыстию в бухте Соммы», организованное «Друзьями Буд-Бога»? За полтора года существования эта молодая организация сумела заработать такую блестящую репутацию, что лист ожидания был составлен аж до середины 2007 года. Сидевшая рядом со мной Жермена с выражением явного удовольствия на лице читала вслух их брошюру, как будто собиралась выучить текст наизусть: «Экуменизм и терпимость — вот ключевые слова, ведущие за собой друзей Буд-Бога. Оставьте дома бумажник, но возьмите с собой сердце… душа последует за вами». Вступительное слово написал президент организации, брат М. Тич Нан.

— Как хорошо, дорогая, что я прокачусь туда вместе с тобой. Молодец, что уговорила меня. Давно я мечтала побывать на пикардийском побережье! Жаль, твоя мама не смогла с нами поехать. Бедняжка, она, кажется, совсем захлопоталась. — Жермена слегка пришепетывала из-за второго за утро шоколадного батончика, который только что отправила в рот.

Собственно, помощница умирающих сама набилась мне в компанию, чтобы я поставила «плюсик» рядом с последним пунктом моей программы «Поиски смысла»: «Сближение с церковными руководителями различных веропослушаний с целью духовного обогащения». Благодаря друзьям Буд-Бога с этим пунктом я разделаюсь за два дня.