Фотограф посмотрел на нее через объектив.

— Поднимите руку чуть-чуть выше. Не кладите на стол.

Я подняла руку над столом. Рука чуть-чуть подрагивала.

— Замечательно, — сказал фотограф. Он взглянул на меня поверх камеры и улыбнулся: — Не надо нервничать.

Но я не нервничала. Это был приступ кофеиновой дрожи. Я слегка потрясла рукой, чтобы настроиться. Еще один снимок. Камера дважды щелкнула.

— Следующий снимок.

Я встряхнула рукой и постаралась держать ее потверже. Мой проклятый безымянный палец трясся, как цыпленок на снегу.

— Вы можете держать руку потверже? — инструктировала меня Надин.

— Я пытаюсь. Видите ли… По-моему, я сегодня выпила слишком много кофе.

— Ну ладно. — Надин кивнула. — В другой раз.

— Может, завтра? Или сегодня попозже? Я выпью побольше воды.

Но Надин уже вела меня к выходу. Фотограф отошел от камеры и разговаривал по мобильнику. Понятно, мой сеанс был окончен.

— Мы заканчиваем, но все равно, спасибо за визит.

Возле дверей я остановилась и взглянула в глаза Надин:

— Послушайте, я так рассчитывала на эту работу. Не могли бы вы мне помочь?

— Сожалею, — печально сказала она. — Это от меня не зависит. Руки у вас действительно очень красивые. Воздержитесь от кофе и попытайтесь в другой раз.

Попытайтесь в другой раз.

Это было похоже на утешительный приз в дурацком игровом автомате — малоприемлемый для того, кто привык выигрывать огромных плюшевых мишек. Абсолютно неприемлемый.

Антонио поймал меня по дороге в раздевалку.

— О, это ты, милый! Что с тобой случилось? Алана жаждала с тобой познакомиться, а ты отнесся к ней так неприветливо.

— Может, мы зайдем в комнату? — он указал на мою гримерную.

Мы зашли внутрь, и он закрыл за собой дверь.

— Можешь сесть в кресло Сьюзан, — предложила я, поскольку в этом тесном закутке вмещалось всего два сиденья. — У нее сегодня свободный день, и вообще она не станет возражать.

Я устроилась в своем кресле, и на меня вдруг навалилась страшная усталость.

— Хили? Как ты себя чувствуешь?

— Бывало и получше. Послушай, Антонио, сегодня я узнала кое-что, чему не очень обрадовалась. Про вас с Деанной.

— Ну, — он кивнул и опустил глаза.

— И ты так отчужденно держался с Аланой. И вообще, за весь месяц, пока мы вместе, ты ни разу не захотел встретиться с моими друзьями. Если подумать, то мы, в сущности, почти нигде не появлялись вместе. — А если и появлялись, то в каких-нибудь никому не известных местах вроде аргентинского ресторанчика на Восточной Тридцать шестой улице, столь любимого Антонио, или в крохотном итальянском ресторанчике «Адская кухня». — Антонио, — мне тяжело было говорить об этом, но приходилось, — ты что, стыдишься меня?

— Господи, Хили, о чем ты говоришь! Нет, конечно. Я просто всю неделю работаю как вол, а потом мне уже не хочется устраивать парадные выходы. — Он опустился передо мной на колени и заглянул мне в глаза. — Мне так хорошо с тобой, ты же знаешь.

— Но почему ты держишься так отчужденно? Почему ты не хочешь, чтобы нас видели вместе? И вообще, должна тебе признаться, меня очень расстроило то, что я узнала про вас с Деанной.

Он поднял голову, упираясь подбородком в мои бедра.

— Я понимаю. Прости. Это все в прошлом.

— Но она замужем. И у нее дети.

— Да, конечно. Всякое бывает. Но с этим все кончено. По крайней мере, у меня к ней никаких чувств не осталось. Что я могу сказать о Деанне? Ей нравится таить злобу. Именно поэтому я и не хотел, чтобы о нас с тобой узнали. Она вполне способна на подлость по отношению к тебе, лишь бы мне насолить. Я видел, на какие выходки она способна, и не хочу, чтобы она навредила тебе, Хили.

Он погладил мое колено, а потом нежно, но настойчиво начал гладить голое бедро.

Я откинулась на спинку кресла и вздохнула, пытаясь понять Антонио. Пока мы вместе, он такой общительный и открытый, но стоит мне отойти, как он тут же замыкается в себе и превращается в незнакомца — например, как сегодня утром с Аланой. Что я знала о нем? Может, меня просто соблазнили эти пальцы, гладящие мои бедра в стремлении доставить мне удовольствие?

— Я счастлив с тобой, Хили. Защитить тебя — мой долг.

— Она не может навредить нам, — сказала я, поглаживая его руки. — Как ты не понимаешь? Если мы вместе, мы сильны, и у нее нет ни малейшего шанса.