По-южному темная ночь опустилась на Сейнэ по обыкновению быстро. На черном бархате неба зажглись светлые точки звёзд и засиял чистым белым светом тонкий серпик недавно родившейся луны.

В ночной темноте смутно чернели башни форта Сэирмэ, где светилось лишь несколько одиноких окон. Медленно прохаживались по стенам дозорные, время от времени поёживаясь под порывами холодного ветра, налетавшего с гор, у самых отрогов которых и стоял форт. Вокруг было тихо, лишь бессонные цикады по-прежнему трещали в степи, и этот звук на фоне ночной тишины казался гораздо более громким, чем днем.

На втором этаже одной из башен, в просторной комнате, обставленной с достаточной даже для коронованной особы роскошью, на краешке широкой постели, застеленной атласными простынями, сидела молодая женщина в легком белом платье, подаренном ей женой коменданта. Несколькими часами ранее ее привез в форт отряд сейнийской пограничной стражи в сопровождении тэрского вельможи, неделей ранее прибывшего с небольшим эскортом в форт. После продолжительного приватного разговора с комендантом этот вельможа стал пользоваться здесь большими привилегиями и ежедневно ездил вместе с пограничными отрядами в дозор.

Светлые волосы Лэйсы, после мытья вновь ставшие мягкими и шелковистыми, падали ей на лицо, почти закрывая его. Она сидела, подперев голову руками и в глубокой задумчивости глядела прямо перед собой. Рэ-Бэркон хотел вечером поговорить с ней, но она не приняла его, сославшись на сильную усталость. Наверное, это было ошибкой — теперь он точно что-нибудь заподозрит и удвоит свою бдительность. Но беглая супруга принца Корилада не была уверена в том, что сможет рассказать Кровопийце достаточно убедительную историю. Она вообще поражалась тому, как смогла до сих пор не выдать себя. А еще Лэйса была готова самыми страшными словами проклинать свою глупость, заставившую её выйти на дорогу, поверив в то, что в Сейнэ она в безопасности… Естественно, Корилад догадался — или вызнал у её спутников, захваченных им, хотя в это верить не хотелось, — куда она скорее всего направится. И отрядил туда своего верного слугу, чтобы перехватить её, если ей всё-таки удастся как-то миновать перевал. Три из четырёх тэрских рудников в горах Снежного Барса, и несколько островов в океане, считавшихся до этого спорной территорией, были обещаны королю Сейнэ в обмен на обещание вернуть принцессу, если она объявится на своей прежней родине. Корилад слишком поздно понял ценность своей супруги, а осознав её, уже не стал мелочиться. Альдийская принцесса была главным козырем в его игре за престол, и он должен был вернуть её обратно любой ценой.

И как можно скорее.

Теперь её под охраной отвезут в Ву-Тэру… а уж там супруг непременно придумает сообразное её проступку наказание. Но не это сейчас пугало молодую женщину — хотя гнев супруга всегда был страшен ей до дрожи. И даже не то, что из-за ее безумного поступка империя понесла такой огромный ущерб. Молодая женщина сейчас понимала, что остававшаяся в Аль-Шапоре семья не одобрила бы её бегство от мужа, и обвинила бы в малодушии, назвав недостойной той великой миссии, которую они хотели на нее возложить — стать правительницей земель своих предков и вновь привести их к величию и славе. Гораздо сильнее сейчас Лэйсу волновало то, что из-за её беспечности пострадает Мартьен. Мысль о том, что лишь она, она одна виновна в том, что с ним случилось, была нестерпима. Ценой неожиданно удавшейся хитрости ей удалось отсрочить расправу над ним. Но если она срочно что-то не придумает, его судьба будет ещё страшнее — принц Корилад был изобретателен в жестокостях над своими врагами.

Лэйса чувствовала, что действовать надо немедля, сейчас, пока рэ-Бэркон пребывает еще в эйфории от своего неожиданного везения, позволившего ему захватить одновременно и пропавшую принцессу, и своего давнего врага. Потому что стоит лишь графу призадуматься, и его изощренный ум подскажет ему истинную подоплеку её поступков.

Это могло случиться в любой момент.

И тогда она уже совсем ничего не сможет сделать для Мартьена…

В отчаянии зажмурив глаза, Лэйса обратилась с горячей молитвой ко всем Высшим силам разом, — прося подсказать, что же ей делать. Её рука по привычке сжала в кулаке маленький замшевый мешочек, который принцесса с детства носила на груди…

Там лежали священные для неё предметы: крошечная серебряная фигурка Матушки-лисицы — древней покровительницы племени вольпи, почитаемой в Альдэ с незапамятных времен дремучего язычества; старинный перстень-печатка — знак принадлежности к королевскому роду, доставшийся ей по наследству от матери и являющийся символом неоспоримой королевской власти, — который должен был, по идее, вызывать трепет и благоговение у любого подданного Альдэ…

А еще в мешочке лежал камушек, который Мартьен несколько дней назад выковырял для нее из стены в пещере.

Нащупав его сквозь тонкую замшу, молодая женщина почувствовала, что сейчас разрыдается. И она не смогла бы от этого удержаться, если бы ее тонкие пальцы не почувствовали внутри мешочка еще один предмет.

Кристалл, подаренный старой Шэрой! Как она могла забыть!

Лэйса в волнение вскочила с постели, потом вновь села и осторожно принялась распутывать туго затянутые завязки мешочка. Через несколько мгновений его содержимое оказалось у нее на ладони. Перстень и кулон-лисица тут же были отправлены обратно, камушек — после недолгой заминки — тоже, и в руках у Лэйсы остался лишь подарок старой каррийки, бережно залепленный в воск, — во избежание случайного попадания воды, которая могла растворить его. В памяти молодой женщины живо всплыла сцена годичной давности:

— Возьми это, — старая каррийка, чье лицо было изборождено морщинами, как печеное яблоко, протягивала ей некий маленький невзрачный комочек. — Это яд, очень, очень быстрый.

— Но зачем? — рука Лэйсы, уже было потянувшаяся за непонятным предметом, отпрянула. — Ты хочешь сказать, что мне может пригодиться…

— Нет. Менее всего я хочу, чтобы тебе пришлось им воспользоваться, — голос старухи, взрастившей когда-то мать Лэйсы и надолго пережившей свою воспитанницу, был строг и печален. Лэйса не любила, когда она говорила так… — Я всего лишь хочу сказать, что иногда мгновенная смерть лучше долгой и мучительной. Пусть он всегда будет при тебе. Но не говори о нём никому…