С «патримониальной» бюрократией, отмеченной волюнтаризмом, ко в то же время «личностно» ориентированной? Или с бюрократией рациональной, исключающей волюнтаристский субъективизм, а вместе с ним и «личностное начало»? С «бюрократией вообще»? — война, которая, начавшись у нас в эпоху «военного коммунизма», судя по всему, еще не закончилась, хотя каждая новая попытка «кавалерийской атаки» на «бюрократов» заканчивалась увеличением их числа (в т. ч. и за счет их самых яростных гонителей).

А, может, «тотальная война», объявленная у нас бюрократии еще в 1917 г., оказалась лишь формой, в какой в нашей стране совершалось рождение совершенно нового типа бюрократки, неведомого М. Веберу и потому не попавшего в его типологию? Формой самоутверждения тоталитарной бюрократии, пережившей свое «акме» еще при И. В. Сталине, а затем вступившей в фазу ее длительного «полураспада», в драматическом «финале» которого мы принимаем сегодня посильное участие? Не рискуем ли мы впасть в иллюзию, приняв свою — в высшей степени оправданную — борьбу с агонизирующей тоталитарной бюрократией за «ликвидацию» («как класс») бюрократии «как таковой», включая рациональную бюрократию, без которой не удавалось обойтись ни одному современному обществу?

Не пора ли, наконец, вместо очередных попыток гальванизировать антибюрократические мифы советской эпохи впервые всерьез задуматься над тем, какие противовесы грядущей рационалистической бюрократизации общества может предложить сегодня еще только зарождающаяся российская демократия?