Но если нет Бога, то некого проклинать. Без Бога нет судьбы, только шанс, только плоть, боль и изредка, мимолетно миг наслаждения, нежданный и непрошеный. Как сегодня, когда он обнимал Нору, слишком измученный, чтобы соблюдать осторожность.

Сумасшедшие амбиции Дэвида Колвилла могут стоить ей жизни. «Дэвид — все, что у меня оставалось. Он единственный помогал мне», — сказала Нора. Но так было не всегда. Так было не всегда, и так больше не будет. Теперь, хочет она или нет, у нее будет он, Эдриан.

Выбирая свой путь, ее брат пренебрег благополучием сестры. Эдриан прочел эту мысль на лице Норы. Но она не может свернуть с дороги, которую указал ей брат. Не сможет, даже если тот погибнет. Ее принципы и верность не подвержены переменам. Более того, смерть брата может усилить ее решимость.

Отлично. Если Колвилл умрет, то не от его руки. Тем временем он, Эдриан, выберет для Норы новый путь и заставит по нему пройти, даже если это вызовет ее гнев.

Эдриан не обольщался, понимая, какой будет реакция Норы. Она возненавидит его с новой силой, но зато останется жива. И будет принадлежать ему.

Нора спала, просыпалась и снова засыпала и проспала почти сутки. Ненадолго приходя в себя, она чувствовала прохладную руку Гризель у себя на лбу, чувствовала, как служанка тихонько возится с простынями.

Когда она наконец открыла глаза и не захотела их больше закрывать, за окном уже разгорался следующий восход. Окутанная блаженным теплом, она лежала и наслаждалась покоем.

До этого Нора только раз в жизни проспала целый день — когда потеряла ребенка. С тех пор ее преследовала загадка часов, выпавших из жизни, мучила мысль, что случилось нечто ужасное и необратимое, а последствия этого происходили, пока она лежала без чувств. Тогда она впервые задумалась о смерти. Скорее всего смерть именно такова — пустота, забвение. А мир будет продолжать жить, не заметив ее пропажи.

Это понимание бесповоротно изменило Нору, открывшееся ей знание было невыносимо. Да, придет день, и она исчезнет навеки. Нора обратилась к молитве с желанием убедить себя, что забвение — это лишь шаг на пути к благодати, последнее испытание, за которым придет воскресение. Но молитвы не помогали. Тоска и уныние затянулись на месяцы, если не на годы.

Сегодня все было иначе. Она поднялась с постели, чувствуя легкость в душе и теле. Казалось, что завершился шторм, оставив после себя мир и благополучие.

Эдриан знает все. Прошлое больше не будет мрачной тайной, которую она хранила от всех.

За окном расцветал новый день. Небо окрасилось золотыми и алыми бликами. Норе хотелось на волю, хотелось пройтись по саду, по пышным зеленым травам. Пусть туфельки и подол станут мокрыми от росы! Как сладко поют птицы! Как призывно манят наружу!

Запертая дверь так дразнила. Нора подошла к ней и приложила ухо, надеясь уловить приближающиеся шаги Гризель, но неожиданно услышала лишь тишину. Из-за двери не доносилось ни звука, даже негромкой беседы привычных стражников.

Нора сильнее прижала ухо к двери, и та вдруг подалась. Замерев, Нора ждала, что сейчас щелкнет замок и ее снова запрут. Но было по-прежнему тихо, а дверь оставалась открытой. Нора осторожно толкнула ее. В гостиной никого не было. Дальняя дверь — в холл — стояла распахнутой. Что это, ошибка?

Она не стала терять ни минуты. Свежая рубашка, корсет, нижние юбки, свободное платье, которое можно зашнуровать самой. И вот, второпях одевшись, она затаила дыхание и бросилась вниз по лестнице. Никто не пытался ее остановить. Нора чувствовала себя одновременно и вором, забравшимся в дом, и принцессой из легенды о короле Артуре, которая проснулась, проспав столетия.

Однако тишине доверять не следовало. Со всех сторон ее поджидали трудности, о которых надо помнить. Но радость не желает знать препон и ограничений. Нора улыбнулась, проходя сквозь вестибюль, и счастливо рассмеялась, когда шагнула в утреннюю прохладу. Поднявшееся над вершинами солнце приветствовало ее теплыми лучами.

Тишина в библиотеке без слов, но выразительно говорила о недоверии. Эдриан, прислонившись к тяжелому дубовому столу, позволил недоверию окрепнуть, разрастись до истинных размеров. Взгляд упал на телескоп. Медные детали ярко блестели в лучах восходящего солнца. Подумать только, ее мерзавец отец хранил телескоп как трофей!

Надо найти для работы другую комнату, какое-то место, не отравленное смрадом мужчин рода Колвиллов.

Первым заговорил лорд Джон:

— Вы шутите! — Он обернулся к Брэддоку: — Да он шутит!

То, что лорд Джон обратился за поддержкой к Брэддоку, уже говорило о том, как потрясен юнец. Непомерная гордыня отца привела к тому, что лорд Джон обычно вел себя так, словно полагал, будто нижестоящие слои существуют лишь для того, чтобы обслуживать таких, как он.

У Брэддока хватило ума промолчать в ответ. Его лицо явственно говорило о недовольстве, но по крайней мере он понимал цель этой встречи. Эдриан вызвал их не для объяснений, а чтобы отдать приказ.