Фибих работал здесь с января; рядом с оранжереей уже виднелись плоские прямоугольники парниковых рам, а сразу же за нею возвышались два остроконечных конуса: куча чернозема и дымившаяся, как вулкан, куча перегноя.

Однажды мартовским утром, когда в вышине торопливо скользили недосягаемые и светлые облака, а небо между ними казалось белесым, как Северное море, Януш вышел в сад в особо приподнятом расположении духа. Два работника в комбинезонах опрыскивали черешневые деревца, а возле оранжереи маленький Метек Козик рубил хворост, которым ее еще слегка подтапливали. Когда Януш вошел в стеклянное сооружение, оттуда острее, чем обычно, пахнуло теплом и запахами земли и растений. Высокая сочная ботва помидоров уже кудрявилась у стен. В рассаднике сидел Фибих и пикировал мельчайшие, едва различимые невооруженным глазом ростки бегонии из одного ящика в другой. Фибих хотел, чтобы основой садового хозяйства Коморова стали цветы и ранние овощи. Под столом, вкопанные в песок, виднелись огромные корневища далии, выбросившие длинные бледно-зеленые ростки. Сейчас там возилась сестра Метека, очаровательная Хельця, которая обрезала ростки далии и сажала их в горшочки, а потом относила эти горшочки в оранжерею, где уже стояли декоративные драцены, бегонии и хеллеборусы.

Увидев Януша, Фибих прервал свое занятие и, держа в руке заостренную палочку, с улыбкой обратился к нему:

— Вот увидите, какие у нас будут осенью красивые цветочки.

Он отложил палочку и показал Янушу лежащие на клочке бумаги семена стрелиции — черные блестящие зернышки, к которым были словно прикреплены пушистые хвостики оранжевого цвета.

— Это самый удивительный цветок из тех, что мы выращиваем, — сказал садовник. — Он похож на птичью голову.

Януш молча посмотрел на причудливые семена.

— И знаете, их очень охотно покупают.

— Ага, — недоверчиво буркнул Мышинский.

Хельця глянула на него из-под своего стола, продолжая обрезать ростки далии.

Тут вошел Метек и сказал Янушу, что какая-то женщина хочет его видеть. Януш удивился, Коморов был, по сути дела, захолустьем, и Мышинский не ждал никаких визитов. Он велел просить и пошел в оранжерею, в которой никого не было.

Когда вошла маленькая худая женщина, Януш сначала не узнал ее. Она протянула ему руку и, очень смущенная, жалобно улыбнулась.

— Вы меня не узнаете? Ничего удивительного. Мы не виделись десять лет, даже больше. Я Згожельская.

Янушу стало не по себе.

— О, это вы! — сказал он. — Нет, как же, помню. А что поделывает ваш отец?

— Отец умер, — ответила Зося Згожельская таким тоном, словно это произошло за несколько часов до их встречи. Потом добавила: — Шесть лет назад.

На минуту воцарилось молчание.

— Какая чудесная оранжерея! — вдруг сказала Зося, оглядываясь. — Давно вы ее построили?

— Нынешней осенью, — ответил Януш и замолчал в ожидании.

Но Зося облокотилась о стол с декоративными растениями и в молчании принялась теребить пестрый лист серебристой бегонии.

Эта ситуация раздражала Януша. Вообще Зося раздражала его еще в те времена, когда он покупал Коморов.

— Могу ли я узнать, что привело вас ко мне? — произнес он весьма официально.

Зося посмотрела на него с грустью, и взор ее был ясен, как цвет сегодняшнего неба.

— Привели меня сюда разные неприятные вещи.

— О! — сказал Януш. — Что же это за неприятности?

— Не догадываетесь? Вы пустили нас по миру.

— Я? — Мышинский стремительно прижал руку к груди и почувствовал, что сердце у него забилось быстрее.

— Ну конечно. Вы купили у нас Коморов за марки, которые через несколько месяцев потеряли всякую ценность. Это вам наверняка хорошо известно.

— Но ведь не я покупал Коморов, — не задумываясь, возразил Януш.

— Что вы говорите, граф, — сурово сказала Зося, и в глазах ее сверкнул холодный огонек. — Как это не вы покупали Коморов? А кто подписал акт?

Януш понял, что сказал глупость.

— Разумеется. Нет, я не то хотел сказать…

— Вы приобрели у нас Коморов, расплатившись марками, на которые отец через несколько месяцев смог купить только два золотых обручальных кольца. Вот и все.

Она смотрела на него неприязненно и строго. Янушу стало неловко.

— Панна Зося, — сказал он, — вы не вышли замуж?

— Нет, — ответила она.

— Панна Зося, — продолжал он, — тут нет ни моей вины, ни злого умысла…

Зося мотнула головой.

— Здесь ужасно жарко, — сказала она. — И такой запах…

Молодая зелень помидоров действительно выделяла терпкий резкий запах, который растекался в сыром и горячем воздухе.

— Конечно, — добавила она, немного погодя, — вы не виноваты, но и мне неохота подыхать с голоду. Я без работы…

— А что вы умеете?

— Что умею? Ничего. Умею хозяйничать в Коморове… и то теперь бы, наверно, не справилась… с этими оранжереями и автомобилями… Но все-таки только на это я еще способна. Я приехала просить вас, чтобы вы взяли меня к себе в имение экономкой.