Вслед за Рефиком Омер поднялся наверх. Войдя в кабинет, он стал внимательно его оглядывать, словно думал найти забытую здесь четыре года назад вещь.

— Ну что, как тебе у нас? — спросил Рефик.

— Когда я заходил в контору, твоего отца там не было. Как он, оказывается, постарел!

— Да, за последние годы он очень изменился.

— Четыре года назад был бодрым, энергичным — и вот каким стал. — Омер сгорбился и опустил руки. — И говорить стал медленно.

— Плохо это, конечно.

— Да, жаль.

Омер подошел к книжному шкафу с раздвижными створками, склонил голову набок и стал читать названия на корешках.

— Книги, книги… Ты всех их прочел?

— Нет, — рассмеялся Рефик. — Покупаю, а читать — не читаю. Все думаю, что надо бы, да не получается. Курить будешь?

— Это потому что ты женился, — сказал Омер, но Рефик не захотел развивать эту тему.

— Если хочешь открыть, толкай в другую сторону, — сказал он, подошел к другу и открыл одну из створок.

Взяв наугад книгу, Омер подошел к столу.

— Мухиттин, вот кто наверняка читает. Как, кстати, его поэтическая карьера?

— Да он сейчас сам сюда придет. Ты ведь останешься на ужин?

— Нет, я должен ехать в Айазпашу. [49] Пообещал одному родственнику. Ты его, может быть, знаешь — депутат от Манисы [50] Мухтар Лачин.

— Кто он тебе?

— Сам толком не знаю. Моя мать приходилась его покойной жене не то сводной сестрой, не то еще кем — не могу вспомнить.

— Да ты вечно все забываешь, — сказал Рефик как будто немного обиженно.

— Нет, дружище, только эти родственные связи никак не уложатся у меня в голове. А больше я ничего не забыл.

— Ладно. Так как тебе у нас?

Омер обвел кабинет взглядом.

— Здесь, например, все осталось как было. Ничего не изменилось. А в доме, как всегда по праздникам, оживление, шум. Сейчас даже оживленнее, чем раньше: вас ведь стало больше. — И Омер улыбнулся.

Рефик тоже улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное, а потом покраснел:

— Вот, как видишь, женился я.

— И правильно сделал.

Рефик, не обращая внимания на его слова, продолжал, словно жалуясь:

— Женился… Жена у меня, сам видишь, красавица, мы друг друга очень любим. Работаю в отцовской конторе — вместо инженерного дела занимаюсь вместе с ним коммерцией. Покупаю книги, а читать не получается. Женился — вот и все, что я сделал за эти четыре года. Но я не жалуюсь, не думай.

— Да и с чего тебе жаловаться? — спросил Омер. Краем глаза взглянул на лежащую перед ним книгу, потом поставил ее на место. — У меня на чтение тоже времени нет. Раньше я мог позволить себе иногда почитать. А теперь думаю — и как у других получается? У меня внутри все кипит. Хочется жить — вволю, досыта. Мне нужно многое сделать. — Омер начал ходить по кабинету из угла в угол. — Вот увидишь, как много я сделаю!

— Ты окончательно решил, что будешь работать на строительстве железной дороги?

— Да. А может… Я ведь внизу так сказал? Но я еще не окончательно решил, нет. Впрочем, не так уж важно, какое решение я приму. Важно то, что я с каждым днем все сильнее испытываю жажду деятельности. Ты меня понимаешь? Я многое хочу сделать. Все покорить, всем овладеть… Дай-ка сигарету. Ты меня понимаешь?

— Очень хорошо понимаю, — сказал Рефик, которому тоже передалось волнение друга.

Омер остановился у окна.

— Вот этот сад… Он совершенно не меняется. Каштаны и липы точно такие же, какими были четыре года назад. А я хочу, чтобы все менялось, летело сломя голову, чтобы каждый день было что-то новое! Даже не так. Я хочу сам все менять. Оставить свой след, перевернуть все вверх дном! — Он снова начал ходить по кабинету.

Рефик взволнованно слушал друга, чувствуя, как в душе у него происходит какое-то странное, внушающее тревогу движение, и время от времени поддакивал.

Дверь вдруг открылась, и в кабинет вошла Эмине-ханым, неся на подносе чай.

— Вот, молодые люди, принесла вам чай. Омер-бей, я вас сразу узнала, как увидела. Вы ничуть не изменились. Я положила вам в чай лимон, как вы любите, — я все помню!

— И правда люблю. Спасибо!

— И улыбаетесь вы совсем как раньше. Ничуть не изменились! Да и у нас все по-старому… — Выходя из кабинета, она обернулась к Рефику: — Не принести ли вам тех маленьких пирожков, бейэфенди?