Шрифт:
— Нужно открыть? — спросил Михаил, обернувшись к Тамаре.
Та хмыкнула и пожала плечами, вроде как разрешила или удивилась вопросу.
Михаил поднял крышку, оказавшуюся ожидаемо тяжелой (палисандр тяжел, тяжелее дуба). Неизвестный реставратор почему-то не стал заменять бархат, которым шкатулка была обита изнутри. Не то не нашел подходящего, или, может, не захотел менять старину на новодел. Бархат истерся от времени и полностью выцвел, став бледно-серым, оставалось только гадать, каким он был изначально — красным, синим или зеленым. Но вроде бы шкатулки принято обивать изнутри материалом, контрастным по отношению к цвету самой шкатулки. Тогда, скорее всего, бархат должен был быть синим.
Шкатулка была пуста. Михаил закрыл крышку, вернулся в кресло и посмотрел на Тамару, ожидая объяснений. Уж не хочет ли она продать ему сей раритет? Или подарить? Нет, судя по выражению ее лица, подарками тут не пахнет. Во всяком случае — сегодня. И как шкатулка может быть связана с репутацией?
Тамара смотрела на Михаила. Глаза ее по-прежнему были сужены. Недобро так сужены. Пауза начала затягиваться.
— В этой шкатулке лежал раритетный перстень, — наконец-то соизволила сказать Тамара. — Наша семейная реликвия, память о прабабушке, матери моего деда с маминой стороны. Она была актрисой, довольно известной в свое время. Сама Ермолова [13] хорошо о ней отзывалась. Перстень прабабушка получила от какого-то богатого поклонника. Бриллиант в три карата, а по бокам два маленьких однокаратовых… Да зачем я это вам рассказываю? Ведь это вы взяли перстень во время прошлого сеанса!
13
Мария Николаевна Ермолова (1853–1928) — знаменитая актриса, о которой К. С. Станиславский говорил, что она величайшая из виденных им актеров. Заслуженная артистка Императорских театров (1902). В 1935 году ее именем назван Московский драматический театр.
— Я?! — переспросил Михаил, не веря своим ушам. — Я взял ваш перстень?!! Простите, Тамара, но подобные шутки…
— Подобные шутки приводят на скамью подсудимых! — оборвала его Тамара. — Хорош психоаналитик! Грабит между делом своих клиентов! Ай-яй-яй!
— Но я не брал ничего! — Обвинение было настолько неожиданным, что Михаил, привыкший сохранять самообладание практически в любых ситуациях, растерялся и повысил голос до крика. — Я в глаза не видел вашего перстня! Я не подходил к вашей шкатулке и тем более не открывал ее!
«Будь я трижды проклят, если еще хоть раз соглашусь на выездные сеансы! — подумал Михаил. — Ни к кому! Никогда! Даже если к президенту пригласят — и то не поеду! В гробу я видел эти выездные сеансы! Идиот! Кретин! Придурок! Не надо было вообще соглашаться…» Он неприязненно покосился на шкатулку. Шкатулка Пандоры [14] какая-то! Открыл — и сразу посыпались неприятности. Нет, весь этот проклятый дом похож на шкатулку Пандоры! Откроешь дверь — и начинаются проблемы!
14
Согласно древнегреческим мифам, Пандора, первая женщина на Земле, открыла ларец, в котором хранились беды, и выпустила их в мир.
Лицо Михаила пылало, в ушах стучали тяжелые молоты, нижняя губа начала подрагивать, а руки судорожно вцепились в подлокотники кресла, так, словно хотели их оторвать.
— Вы должны доказать! Вы не имеете права обвинять без доказательств! Почему именно я?! Может, это кто-то другой!..
— Успокойтесь! — прошипела Тамара. — И совсем незачем так кричать. У меня проблемы с ногами, а не с ушами. Надо сказать, что вы действовали очень тихо и ловко. Я ничего не услышала… Да что это я! Вы, должно быть, украли перстень, когда оставались здесь один. Вы же дважды оставались без присмотра. Я на следующий день заглянула в шкатулку, а там пусто! Я так плакала, так плакала… Яночка чуть с ума не сошла, никак не могла меня успокоить.
— Я сейчас тоже сойду с ума, — уже обычным голосом сказал Михаил. — Как вы можете, Тамара? Зачем? Ведь вы же прекрасно знаете, что я не брал никакого перстня!
— Тогда куда же он делся? — ехидно поинтересовалась Тамара. — У него вдруг выросли ножки и он убежал?
— Но почему вы думаете на меня?!
— Потому что больше не на кого! Не на Яну же мне думать, которая давно уже у меня работает! И ни на кого другого из наших я думать не стану, потому что при желании они могли бы украсть перстень тысячу раз! А кроме вас, никто посторонний сюда не входил!
Михаил уже пришел в себя настолько, что смог проанализировать ситуацию.
Первое — никакого перстня в шкатулке не было. Никто в здравом уме, а ум у Тамары, вне всяких сомнений, был здравым, не станет хранить подобные ценности у всех на виду. Четыре карата? Да два камня в один карат по бокам? Да это сто тысяч евро без учета антикварной раритетности! И лежал в шкатулке, только руку протяни… Бред! Бред и чушь!
Второе — доказать у Тамары ничего не получится, и она должна это понимать. Она не может этого не понимать. Так что бредовое и голословное обвинение в уголовное дело не выльется. Какой там грабеж? Незачем нагнетать.
Третье — а вот репутацию эта высосанная из пальца история подпортить может. Запросто! Людей, падких на всяческие пакостные слухи, много. Их, как говорится, хлебом не корми, только дай гадость про ближнего сказать. Как это у Апухтина? «Это совершенно все равно, он ли украл или у него украли… Главное то, что он был замешан в гадком деле…» [15] Репутация создается годами, а рушится в один момент. Нет репутации — нет клиентуры. Нет репутации — нет психоаналитика Михаила Александровича Оболенского. Ну, насчет «рушится» — это, конечно, перебор, один мерзкий слух репутацию не уничтожит, но подпортить подпортит. Оправдываться можно сколько угодно, только оправдания не помогут — лишь хуже сделаешь. Недаром кто-то сказал, что самый лучший ответ на клевету — это молчаливое к ней презрение…
15
А. Н. Апухтин. Неоконченная повесть.