Впереди была забитая машинами проезжая часть, поэтому они повернули направо и пошли по Покровке в направлении Бульварного конца.

В промежутке между домами стояла бежевая «Нексия». Михаил едва удержался от того, чтобы кивнуть водителю, читавшему газету. Он уже так свыкся с тем, что за ним следят, что совершенно перестал раздражаться. Ездят за тобой поочередно две машины, проблем не создают, на жизнь и благосостояние не покушаются, так и пусть себе ездят. Рано или поздно тайное становится явным. На жизнь и благосостояние?!

В голову Михаила будто молния ударила. Должно быть, это и называется озарением. Михаил остановился и на несколько секунд ушел в себя, осмысливая то, до чего только что додумался.

Слежка? Почему именно слежка? И такая топорная — прямо по пятам? А если это не слежка, а охрана? Вредно мыслить стереотипами, надо смотреть шире, вникать в суть. Конечно же, это охрана! И тут уж гадать нечего насчет того, кто приставил ее к Михаилу. Не Илона же! Значит, все же есть поводы для беспокойства? Есть какая-то скрытая угроза?

О том, чтобы прекратить отношения с Анной, не могло быть и речи. Этот вариант Михаил не рассматривал вообще. И вообще, некоторый привкус опасности придает отношениям особую, пикантную, остроту. До сих пор любовь и секс в восприятии Михаила никогда не были связаны с чем-то опасным. Он не наставлял рогов ревнивым мужьям, не занимался сексом на краю какой-нибудь пропасти или хотя бы на подоконнике возле распахнутого окна, благоразумно не связывался с женщинами, чья добропорядочность внушала ему сомнения. И в результате, как ему начало казаться сейчас, существенно обделял себя. Чрезмерное благоразумие делает жизнь пресной.

— Ми, что с тобой? — Анна взяла Михаила под руку. — Тебе плохо?

— Мне замечательно! — ответил Михаил, выражая взглядом всю признательность, на которую только был способен. — Куда мы идем?

— До первого заведения, которое нам понравится! — объявила Анна. — А потом поедем к тебе. Имеем мы право на маленький праздник?

— Имеем, — не очень уверенно ответил Михаил.

Его профессиональная сущность не могла примириться с отменой сеанса без уважительной причины. Да еще таким бесцеремонным образом, когда пациентка влетает в кабинет, целует аналитика, заявляет, что хочет развлечься, и уводит его из офиса. С любимой женщиной хоть в огонь, хоть в воду, хоть в медные трубы дуть, но сеанс — это все же святое. Или когда-то было таким, или хотя бы казалось…

Анне понравилась таверна в итальянском стиле, по необъяснимой прихоти дизайнера украшенная черно-белыми фотографиями Нью-Йорка. Место было тихим и уютным в своей пустоте — Михаил с Анной оказались единственными посетителями. Вначале Михаил подумал, что виной тому вечер буднего дня, когда мало кто ходит по ресторанам, но, открыв меню и ознакомившись с ценами, узнал истинную причину. Цены в заведении были запредельными даже по московским меркам и центровым понятиям. Бокал обычного красного сухого, не какого-то там «Абсиса» или «Шато Монбуске», стоил здесь девятьсот девяносто рублей. В десяти рублях, недостающих до тысячи, сквозила утонченная издевка с претензией на демократичность. Остальные цены тоже были впечатляющими. Михаил застыл над меню, выбирая что-то подешевле, но Анна опередила его, заказав телятину с сушеными помидорами для Михаила и фаршированные артишоки для себя. Напитки, с учетом того что Михаил был за рулем, тоже были разными — вино и газированная вода.

— Судя по ценам, здесь должно быть дефлопэ с крутоном, но я его не нашел, — пошутил Михаил, когда официант отошел от их столика.

Официант соответствовал ценам — был величав, осанист и нетороплив, но вино принес быстро, буквально через минуту. Точнее, не принес, а прикатил на столике-тележке бутылку, продемонстрировал ее клиентам, открыл при помощи огромного медного штопора, продемонстрировал пробку, слил несколько капель в чашу, привезенную вместе с бутылкой, и налил вино в бокал Анны. Уходить не торопился, дождался, пока клиентка пригубит вино (Анна не удержалась от гримасы — настолько кислым оно оказалось) и только потом укатил столик обратно.

— Кислятина? — сочувственно спросил Михаил, когда официант исчез из поля зрения.

— Прелесть откровенно кислого вина в том, что его можно пить только не торопясь, маленькими глоточками, растягивая процесс, — ответила Анна. — Постепенно оно начинает нравится. То ли какие-то рецепторы от избытка кислого теряют чувствительность, то ли новые открываются. Правда, с бутылкой я что-то погорячилась, не осознала, что буду пить ее одна, хотя слышала, как ты заказывал воду. Это маразм, доктор?

— За нас! — вместо ответа, провозгласил Михаил, поднимая свой бокал.

— Ура! — крикнула Анна и легонько коснулась его бокала своим.

Михаилу нравилась сдержанность ее манер, прекрасно уживающаяся с абсолютной несдержанностью в сексе. Он очень не любил, когда чокались громко, напоказ.

— Скажи-ка, Ми, а не бывает крупных психоаналитических контор? — возвестила Анна, ставя бокал на скатерть. — Таких, как адвокатские бюро, например, у юристов. Чтобы много-много психоаналитиков в одном месте, на любой вкус?