Кто же были эти «группы людей», о которых писал Дэвис?

Вот, к примеру, Уильям Буллит. После 22 июня он заявил: «Мы должны быть счастливы, что происходит эта борьба между Сатаной и Люцифером. Будем надеяться, что Россия и дальше будет истреблять германские войска. Но не надо быть настолько слепыми, чтобы использовать ее поддержку в установлении мира». Такова была вполне определенная концепция. Сэмнер Уэллес характеризовал ее так: «Многие финансовые круги США были твердо убеждены в том, что война между Советским Союзом и гитлеровской Германией лишь соответствует их собственным интересам. Россия, по их мнению, должна была неминуемо потерпеть поражение, и это повлекло бы за собой крах большевизма».

Упомянутые Уэллесом круги не только ожидали «краха большевизма». Печально известный комитет «Америка прежде всего» призывал правительство США принять участие в «крестовом походе» против большевизма. Комитет добивался не «вступать в войну под флагом Сталина». Для них Гитлер был желанным союзником. Так, когда упоминавшийся выше бывший посол Соединенных Штатов в Брюсселе, ведущий изоляционист Кадэхи 25 мая 1941 года — буквально на пороге немецкого нападения на СССР — был принят Гитлером, он рассыпался в похвалах фюреру. В протоколе беседы записано: он (Кадэхи) находился «под глубоким впечатлением от стратегического гения фюрера» и «надеется, что окажет своей стране услугу, если удержит ее от вступления в войну». В сентябре 1941 года журнал «Лайф» опубликовал прогитлеровские дифирамбы Кадэхи.

Что касается Линдберга и его единомышленников, то они развернули кампанию травли Советского государства. Гитлеровская агрессия вызвала у них ликование. Вот образцы из документов комитета «Америка прежде всего»:

«Нам не опасны ни конкуренция Гитлера на рынках, находящихся вне нашего полушария, ни Европа под господством нацистов» (11 сентября 1941 года).

«Еще в 1938 году я призывал Англию и Францию позволить немцам осуществить экспансию на Восток» (Линдберг, 10 октября 1941 года).

Совершенно недвусмысленным было обращение одной из руководящих деятельниц комитета, актрисы и летчицы Лауры Инголлс. Оно было адресовано германскому посланнику Гансу Томсену: «Настанет день, когда я буду приветствовать триумф великого фюрера и великого народа. У меня уже заготовлена телеграмма «Зиг хайль!», которую я пошлю Вам…»

Могут сказать: это уже крайности, в США господствовали иные настроения. Но при всей отрицательной реакции американской общественности на германскую агрессию в тиши кабинетов планировались действия, которые объективно шли на пользу агрессору.

Известен следующий — по хронологии первый после нападения Гитлера на СССР — эпизод. Он связан с именем нью-йоркского дельца Ф. Сталл форта. Сталл форт был давним знакомым бывшего немецкого посла в Риме Ульриха фон Хасселя. И, как считает западногерманский исследователь П. Гофман, «хотел помочь сохранению шаткого мира между Германией и США». Весной 1941 года он приехал в Германию и остался там надолго, добиваясь приема у Риббентропа. Встретившись с ним в сентябре, Сталлфорт предложил направить Хасселя в Рим, чтобы начать там переговоры с послом США. Другим возможным эмиссаром он назвал Шахта, визит которого предлагался прямо в США. Риббентроп не пошел на это (видимо, в сентябре 1941 года, когда было сделано предложение, в Берлине хотели выждать «падения Москвы»). Зато Хассель, который принадлежал к консервативной оппозиции, использовал Сталлфорта, чтобы передать свой вариант компромисса с США: устранение Гитлера, возвращение Германии к границам 1933 года (однако оставляя за рейхом Австрию, Данциг [42] и Саар), отказ союзников от репараций. Сталлфорт действовал не на свой страх и риск: он был связан с военной разведкой США. В октябре Сталлфорт сообщил Хасселю, что для вышеупомянутой программы «в Америке есть хорошая почва».

Сам Хассель упоминает в своем дневнике и другие попытки установить связь с Западом — с Буркхардтом через агента-двойника Лангбена, через Гизевиуса, Герстенмайера и других. Но особенно полезным для него оказался американский журналист Луис Лохнер. Через Лохнера в США были направлены развернутые предложения. В частности, когда германские оппозиционеры решили осведомиться о точке зрения Рузвельта на возможность реставрации в Германии Гогенцоллернов, то в ноябре 1941 года в Берлине была устроена встреча с Лохнером, который обещал довести до сведения Белого дома этот вопрос. [43]

Здесь отметим следующий важный факт: в июле 1941 года Рузвельт учредил Управление координатора информации во главе с Уильямом Донованом. С этого момента родился мощный центр — не только информации, но и тайной дипломатии. Вступая на этот пост, Донован поставил ряд условий. Еще 26 апреля он писал военному министру, что такую организацию должен возглавить человек, «который, будучи назначенным президентом, станет персонально ответственным только перед ним и более никем». Далее, во время встречи с Рузвельтом в июне, он повторил, что примет пост, если:

— будет докладывать только самому президенту;

— станет получать финансовые средства из специального президентского фонда (т. е. бесконтрольно);

— все правительственные учреждения будут снабжать его необходимой информацией.

Так были заложены основы значительной самостоятельности (и безответственности!) будущего разведывательного ведомства, чем Донован активно пользовался все военные годы, действуя вопреки политической линии Рузвельта. Первоначально ведомство координатора информации состояло из двух основных частей — собственно стратегической разведки и информационной «ветви». Последнюю возглавил близкий к Рузвельту либерально настроенный драматург Роберт Шервуд. Затем эта служба была выделена как специальное бюро военной информации. Собственное «хозяйство» Донована получило название Управления стратегических служб — УСС. Оно росло быстро: от 92 человек летом до 600 к концу года.