Почему она чувствовала себя разочарованной? Ведь сейчас другое время. Люси решила вернуться. На сердце у девушки было тяжело, хотя она и понимала, что повлиять на что-либо не в ее власти. Они договорились встретиться с британской подругой матери, Кристиной Хармон, в «Платаносе», таверне на Плаке. Ли показала ей это место на карте, и Люси удивилась, выяснив, что старая часть Афин занимает пространство, равное по площади средних размеров деревне. Именно такими были Афины во времена Желанной Адамс.

Люси пересекла луг, возможно тот самый луг, где ее родственница встретила спящего Казанову, а затем миновала несколько кафе, где молодые мужчины и женщины укрылись от обволакивающей жары полдня, потягивая кофе со льдом и слушая скорбные звуки местных музыкальных инструментов.

Рядом с башней Ветров, где дорога делала поворот, Люси подошла к группе, сидевшей за столом, расположенным в тени нескольких крупных азалий. Она заметила Ли рядом с женщиной, похожей на маленькую птичку, и розовощеким мужчиной, курившим с характерной афинской свирепостью.

Трио разом поднялось поприветствовать ее, мужчина торопливо загасил сигарету.

– Это Кристин, Люси, – улыбнулась Ли. – А это ее муж, Джулиан Хармон, философ в процессе.

Шутка покоробила Люси: ей представилось, как будто Джулиан был эдаким продуктом фаст-фуд.

– Я знал вашу мать, – сказал он, тряся Люси руку. – В отличие от Ли она уважала мои взгляды.

– Да уж, Джулиан, лай Ли хуже, чем ее укусы, – заметила Кристин, протягивая Люси свою маленькую руку. – Я рада встретить новую минойскую сестру, – добавила она, изысканно склонив голову, что напомнило Люси ныряющий полет ласточек.

– Спасибо, – пробормотала девушка и опустила глаза, чтобы избегнуть взгляда любопытной англичанки. «Минойская сестра» – так сама Китти называла женщин, разделяющих ее воззрения на историю минойского Крита. Люси не верила в потерянный золотой век, и неважно, о ком шла речь – о древних греках или о минойцах. Она всегда была не слишком высокого мнения о человечестве.

Одарив девушку заговорщицкой улыбкой, Кристин сняла свою плоскую шляпу, защищающую от солнца, продемонстрировав копну серебристых волос. Все расселись, и Джулиан разлил по бокалам золотистое вино.

– Нам недостает энтузиазма твоей матери, Люси, – сказала Кристин.

– Я тоже скучаю по Китти, – встрял Джулиан. – Она считала, что существует связь между школой философии Альфреда Уайтхеда и ее собственной. Но я думаю, вы об этом знаете.

– Честно говоря, я не разделяю убеждений своей матери.

– Что ты сказала, Люси? – переспросила Кристин.

– Я не очень разбираюсь в философии процесса, – сказала Люси, стараясь говорить погромче.

. – Дитя мое, я тебе все расскажу, – улыбнулся Джулиан. – В прошлом мужчины-теологи совершили ряд грубейших ошибок…

– И сейчас они тоже не стали умнее.

– О, Ли, спасибо на добром слове. На чем я остановился? А, так вот, я говорил, что христианская теология подчеркивала патриархальный, средневековый образ Бога, совершенного и неизменного. Но для нас, Люси, Бог, как и природа, находится в состоянии становления.

– Да, как говорит Джулиан, мы все в процессе. – Кристин склонила голову.

– Надеюсь, Джулиан закончил? – спросила Ли. – Я всю жизнь провела, слушая мужские речи и доклады, и в отпуске я их слышать не желаю.

Казалось, ни Джулиан, ни Кристин не обратили внимания на саркастические нотки в голосе Ли. Они оба улыбались Люси.

– Давайте обсудим нашу поездку на Крит, – предположила Кристин. – Знаете, на траурную церемонию придет много народу, человек сорок.

Люси не понимала, почему Кристин это удивляет: маму вечно окружала толпа поклонников.

Кристин объяснила, что планируется посетить минойские святилища, о которых писала ее мать. На церемонии поминовения в пещере каждый скажет несколько слов о Китти и оставит на минойском алтаре какой-нибудь предмет, символизирующий его чувства к покойной.

– Несмотря на большое количество участников, мы хотим, чтобы церемония была простой, – сказала Кристин. – Китти ненавидела помпезность, ведь так, Люси?

Та слабо улыбнулась.

Когда принесли еду, девушка поняла, что не голодна. Люси уставилась на мусаку, краем глаза посматривая на друзей своей матери. Ей было не по себе оттого, что они знали Китти так хорошо.