На улицах уже было спокойно, трупы были убраны, но многие родители все-таки сами довели детей до дверей школы и простились с ними только на пороге.

Взволнованные, обеспокоенные тем, как и чем будут они заниматься при фашистах, поднимались дети по лестнице. Родители вернулись домой.

Но напрасно ждали они детей в обычное время — никто из детей не вернулся. Напрасно стучали они в запертые двери школы — они не открылись. Напрасно метались по улицам, звали, рыдали, расспрашивали — никто ничего не мог сказать о судьбе пропавших детей.

Их нашли много позже. В восьми километрах от города, на Ватеровском шоссе, в глубоком рву лежали они, все двести сорок пять — мертвые.

В огне

— Обложи ее соломой и подожги, — сказали фашисты Марии Мальцевой из села Донец Должанского района, связав ее семнадцатилетнюю дочь.

Мать упала в обморок.

Тогда фашисты сами обложили девушку соломой и подожгли.

Очнувшаяся от обморока мать бросилась в огонь и вынесла из него дочь.

Тогда немцы убили ее ударами прикладов, а девушку пристрелили и бросили опять в огонь.

Трое из восьми

У колхозницы Косыгиной было восемь человек детей.

В нашей стране многодетные матери не только окружены общим уважением, но государство помогает им растить детей, выдает таким семьям большое пособие.

В этот день все дети Косыгиной собрались около нее за столом. Как всегда, было шумно и весело; пока мать разливала щи, дети болтали.

Немецкий ефрейтор проходил мимо и заглянул в окно. Увидев эту мирную картину, он бросил в окно гранату и дал еще потом очередь из автомата.

Трое из восьми — Коля, Катя и Вася — остались на месте.

«Пожалели»

Большая группа фашистов ворвалась в дом Киселевых в деревне Колицыно Лотошинского района Московской области.

Последовал грубый приказ:

— Марш на улицу!

Хозяин дома, Степан Егорович, указывая на маленького сына и жену, сказал:

— Куда же мы пойдем? На дворе мороз.

Немецкий унтер-офицер повторил:

— Я сказал — идите вон.

Тогда вся семья начала умолять фашистов оставить их в доме.

— Дайте хоть переночевать, не гоните из дому ночью, утром мы уйдем, — плача, говорила мать.

Рассерженный офицер отдал одному из солдат какое-то приказание. Тот вышел из избы. Киселевы в волнении ожидали решения своей судьбы. Может быть, их пожалеют?

Солдат вернулся с бидоном бензина.

— Вам холодно? Сейчас погреетесь, — сказал офицер и, плеснув на них бензином, бросил горящую спичку. По избе заметалось три факела.

Вслед за этим немцы выбежали и заперли за собой дверь.

Хата пылала. Соседи увидели огонь и ударили в набат, колхозники бросились тушить пожар. Из избы доносились отчаянные крики заживо горящих людей.

Но немцы стояли вокруг дома с винтовками и никого к нему не подпускали.

Вся семья погибла.

Пуля быстрее

В этой же деревне фашисты обстреляли из автоматов семью других Киселевых.

Старая бабушка хотела укрыть от выстрелов трехлетнего Володю. Держа его на руках и прикрывая своим телом, она долго бежала зигзагами, как бегут в бою, стараясь забежать за постройки.

Но ей было семьдесят восемь лет, старые ноги отказались ей служить. Измученная и обессиленная, она упала и выронила мальчика в сугроб. Фашисты направили на него огонь своих автоматов.

— Бабушка, мне страшно!.. — кричал малютка. — Бабушка, возьми меня на ручки!..

Но бабушка не могла подняться, она только молча протягивала к нему руки.

Тогда мальчик сам с трудом выбрался из сугроба и, спотыкаясь в глубоком снегу, побежал к ней.

Пуля бежала быстрее. Не добежав нескольких шагов до бабушки, ребенок упал мертвым.

Три смерти

Их привели из лесу, в деревне их никто не знал. Только когда уже повели на расстрел, кто-то крикнул:

— Да ведь это Ваня Устинов, сын лесника!

Ваня шел первым. За сыном шел отец, за руку отца цеплялся младший сынишка Витя. Он заливался слезами и кричал:

— Мама! Мама!..

Ваня хмурился и время от времени сердито грозил братишке пальцем.

Расстреливали их из автомата. Витя упал сразу с раздробленным черепом. Отец и брат были еще живы, офицер распорядился их добить.