— Это не главное. Я не буду счастлива, Гидеон, — произнесла я со спокойной честностью.

— Иди ко мне, — он открыл свои объятия для меня и принял меня в них, когда подошла. Приложив губы к моему виску, он произнес.

— Однажды имя Кросс в Кросс Индастриз будет принадлежать не только мне.

Мой гнев и разочарование закипали.

— Мы можем не говорить об этом сейчас?

— Последнее: ты можешь подать заявку на работу, как и все, если для тебя это важно. Я не буду вмешиваться. Если ты получишь работу, будешь работать на другом этаже в Кроссфайре и строить свою карьеру самостоятельно. Любое твое продвижение не будет зависеть от меня.

— Это важно для тебя, — это был не вопрос.

— Конечно, важно. Мы усердно работаем, чтобы построить наше совместное будущее. Это естественный шаг в данном направлении.

Я неохотно кивнула.

— Мне нужно быть независимой.

Его рука обхватила мой затылок, притягивая ближе.

— Не забывай, что имеет значение больше всего. Если ты усердно работаешь и проявляешь свои навыки и талант, люди будут основывать свои суждения на этом.

— Мне нужно собираться на работу.

Гидеон обхватил мое лицо и затем мягко поцеловал.

Он отпустил меня, и я наклонилась, чтобы подобрать содержимое сумки. Я заметила, что наступила на складное зеркальце и разбила его футляр. Я не особо расстроилась по этому поводу, потому что всегда могла купить новый в Sephora по дороге домой. Кровь застыла, когда я заметила проводок, торчащий из пластикового футляра.

Гидеон присел, чтобы помочь мне. Я посмотрела на него.

— Что это?

Он взял зеркало, расколол футляр, чтобы достать микрочип с небольшой антенной.

— Может быть, жучок. Или устройство слежения.

Я со страхом посмотрела на него. Губы мои медленно двигались.

— Полиция?

— У меня в квартире глушилки, — ответил он, еще сильнее шокируя меня. — И нет. Не может быть и речи о том, чтобы какой-либо судья поручил слежку за тобой. Тебе нечего оправдывать.

— Бог мой, — я опустилась на пол, чувствуя тошноту.

— Я попрошу своих ребят взглянуть на это, — он встал рядом на колени и убрал волосы с моего лица. — Это может быть твоя мать?

Я беспомощно уставилась на него.

— Ева?

— Боже мой, Гидеон, — одной рукой я держала его, а другой взяла телефон. Я набрала номер Клэнси, телохранителя моего отчима, и в ту же секунду, как он ответил, спросила:

— Жучок в моем зеркале — один из ваших?

Возникла пауза, потом он сказал:

— Устройство слежения, не жучок. Да.

— Ради всего святого, Клэнси!

— Это моя работа.

— Ваша работа дерьмо, — высказалась я, рисуя его образ в голове. У Клэнси были сильные мышцы. Его светлые волосы были пострижены по-военному, «под ежика», весь его вид показывал, что связываться с ним — смертельно опасно. Я не боялась его. — Все это бред собачий, и вы знаете это.

— Ваша безопасность имела большее значение, когда Натан Баркер снова появился. Он был неуловим, поэтому мне пришлось прикрывать вас обоих. В тот самый момент, когда его смерть была подтверждена, я выключил приемник.

Я зажмурилась.

— Все это не из-за чертового устройства! Мне плевать на него! Все из-за того, чтобы держать меня в неведении, это неправильное по всем показателям. Это же вторжение в мою личную жизнь, Клэнси.

— Я не виню вас, но миссис Стэнтон не хотела вас беспокоить.

— Я взрослый человек! Я должна решать, беспокоить меня или нет, — попутно бросила взгляд на Гидеона, потому что это также относилось к нему.

Его лукавый взгляд дал мне понять, что он это понял.

— Я не буду спорить с вами, — грубо ответил Клэнси.

— Будете мне должны, — сказала я ему, зная, как я этим воспользуюсь. — В свое время.

— Вы знаете, где меня найти.

Я положила трубку, затем отправила сообщение маме «Нам нужно поговорить».

Мои плечи опустились в расстройстве и разочаровании.

— Ангел.

Я бросила Гидеону взгляд, предупреждавший, что лучше на меня сейчас не давить.

— Даже не пытайся извиняться — за себя или за нее.

Глаза его были мягкими и унылыми, но челюсти были твердо сжаты. — Я был с тобой, когда тебе сказали, что Натан был в Нью-Йорке. Я видел твое лицо. Любой, кто тебя любит, пойдет на все, чтобы защитить тебя от этого.

И мне было крайне тяжело смириться с этим, потому что я не могла отрицать тот факт, что я была рада узнать о Натане после его смерти. Но я также не хотела быть отстраненной от плохих вещей.