А пока... Федорчук требовал, повысить раскрываемость преступлений. В сочетании с другими его требованиями – показать полную картину преступности. Оба указания не вмещались в сознание искушенных в статистической казуистике бойцов МВД.

– Или всё регистрировать, – роптали они, – или давать показатель Третьего не дано. Но страх перед наказанием был, и от Огарева, 6, до самых до окраин повторяли: «Министр внутренних дел Союза ССР генерал армии Федорчук требует...»

Потребовал он раскрыть и серию убийств, совершенных сексуальным маньяком в Белоруссии и Ростовской области. Нехитрые методы управления, умещавшиеся в понятиях «контроль» и «помощь», на практике разнообразились разносами в начальственных кабинетах, отчетами и заслушиваниями, сотнями страниц справок, приказами о наказаниях. Под давлением управленческого пресса процесс раскрытия дел пошел. В Витебской области Белоруссии один за другим «признавались» подозреваемые в убийствах женщин. По «витебскому делу были расследованы и направлены в суд одиннадцать уголовных дел, осуждены четырнадцать человек. Один из них расстрелян, другой ослеп, третий... Впрочем, процесс проходил на протяжении многих лет, пока не был задержан настоящий убийца – Михасевич.

Пошли «раскрытия» и по фактам убийства женщин и детей в Ростовской области, в восемьдесят третьем году по приговору Ростовского областного суда был расстрелян Кравченко, обвиняемый в изнасиловании и убийстве десятилетней девочки – жительницы Шахт, труп которой был найден в полдень 24 декабря 1978 года в речке Грушевке.

Кравченко жил неподалеку и уже был судим за убийство на сексуальной почве. Досрочно освобожденный, он отбывал «химию» в Шахтах и, будучи задержанным по подозрению в новом убийстве, не особенно отрицал его. Не хватало малого – доказательств. Дело возвращалось на доследовании и вновь направлялось в суд. Наконец приговор прозвучал и был приведен в исполнение. Но через девять лег, в 1992 году, тот приговор будет отменен Президиумом Верховного суда России.

В ростовской тюрьме, на Богатяновке, появились прелюбопытные персонажи. В 1983-1984 годах через процедуру следствия – допросы, обыски, задержания, аресты прошли десятки олигофренов – неполноценных от рождения людей.

Конечно, при розыске маньяка, убивавшего женщин и детей, возникала версия о совершении преступлений олигофренами, ибо многие из них склонны к сексуальным отклонениям. Но увлечение этой версией без достаточных доказательств виновности Коржова, Каленика, Шабурова, делавших «собственноручные» и «чистосердечные» признания в якобы совершенных ими убийствах, было ошибкой.

Впрочем, ошибка эта помогала ослабить тугой пресс спроса «за раскрываемость». Появление очередного олигофрена, сознававшегося во всем, о чем бы его ни спрашивали, давало отдушину для докладов наверх.

Наконец и там, наверху, начали понимать, что наличие целой «банды дурачков» делает ситуацию с сепией убийств в Ростовской области, мягко говоря, несерьезной.

На одном из совещания в прокуратуре области после доклада об очередном арестованном, бравшем на себя серию убийств, сотрудник союзной прокуратуры спросил с плохо скрываемой издевкой:

– А убийство президента Кеннеди он не берет? Или вы не спрашивали?

– При чем тут убийство американского президента? – переспросил, недоумевая, докладчик.

– Так ведь тоже нераскрытое преступление, – пряча улыбку, пояснил москвич.

– Дальнейшая отработка «банды дурачков» – путь в тупик, – приговаривал Исса Костоев, приехавший в Ростов-на-Дону по поручению Генерального прокурора СССР Рекункова. – Путь в тупик, – повторил он, подписывая одно за другим постановления об освобождении из-под стражи олигофренов, охотно отрицавших то, в чем они еще недавно также охотно сознавались.

* * *

Ростов. УВД

Кононенко

Записка по «ВЧ».

Вам предлагается прибыть в МВД СССР с отчетом о работе по раскрытию убийств.

Министр Федорчук.

Виталий Федорчук был, пожалуй, последним министров могущественного некогда наркомата внутренних дел, державшегося в почтении к власти великой державы.

Власть давно прогнила, и никто уже не мог сохранить почтение к ней. Напрасно Федорчук менял начальников главков, «чистил органы», создавал политотделы и пытался поднять культуру оперативности работы. Ему не удалось выполнить завет Андропова об укреплении порядка в стране.

Принявший власть над партией и государством Горбачев предпочитал не упоминать имени Андропова. Амнистии для уголовников вызывали ликование в «Огоньке». «Конец ГУЛАГа» – кричали заголовки газет. О миллионах жертв преступлений никто не вспоминал. несмотря даже но разрешенную гласность.

Недостатки социальной системы нельзя устранить с помощью приказов, выкорчевывания и даже демократизации. От них можно избавиться, лишь выращивая противоположные достоинства. Это глубинный закон психологии, применимый к социальным отношениям.

Осенью восемьдесят пятого года в городах Ростовской области перед партийным активом выступали лектор ЦК КПСС Анатолии Шутов, доктор наук Ганин и помощник первого зама Госплана Чапайкин.

«СССР вступил в период развитого социализма... положение морального кодекса Переведено на язык практических задач...

Три ускорения: научно-техническое, экономическое, социальное».

«Гласность и демократия», – смело повторили москвичи, и вспомнился Достоевский, за сто тридцать лет до этой осени воскликнувший: «Слава Богу, господа, к нам в Россию пришли гласность и демократия!»