Но те же историки совсем не обратили внимания на бурю, разыгравшуюся в южной части Атлантического океана между 7 и 10 мая того же года. А именно эта буря и сыграла решающую роль в судьбе бежавшего с острова Святой Елены императора и большинства его спутников.

В ночь на 8 мая наш люгер тихо снялся с якорей. Парусов мы не поднимали: опасались, что стоящие на рейде английские военные суда обратят внимание на наш уход и могут полюбопытствовать о его причинах. А у нас на борту был император Наполеон…

Джонсон, опытный моряк, решил воспользоваться тем обстоятельством, что в месте нашей стоянки наблюдалось сильное течение от острова в открытое море, и, подняв якоря, предоставил люгеру медленно, почти незаметно плыть по течению. Маневр удался превосходно. Наше легкое суденышко сначала постояло, словно в нерешимости, потом тронулось, поползло. Только самый внимательный наблюдатель мог бы обратить внимание на то обстоятельство, что оно перемещается, а, заметив это, подумал бы, что люгер дрейфует.

Перед рассветом часа за два мы настолько отошли от сторожевых судов, что были уже вне поля их зрения. Тогда Джонсон поднял паруса, и окрыленный люгер, как птица, понесся по морскому простору, уходя все дальше и дальше от острова.

Исполняя этот маневр, мы должны были уйти сначала на север. И, вот, когда мы собирались переменить галс, в недалеком от нас расстоянии показались отличительные огни шедшего на всех парусах небольшого судна, судя по оснастке — щеголеватой быстроходной яхты.

Яхта эта шла, пересекая наш курс, и появилась возможность столкновения. Джонсон, стоявший за рулем, несколько изменил наш курс, и десять минут спустя яхта прошла у нас по левому борту. Как я сказал выше, была еще ночь, но край неба на востоке уже светлел. Странное тревожное предчувствие охватило меня, когда я глядел на быстро сближавшуюся с люгером яхту. Мне чудилось, что это не настоящий корабль, а корабль-призрак…

И, вот, когда между нами было расстояние всего в несколько сот футов, я услыхал испуганное восклицание, вырвавшееся из уст Джонсона:

— Одноглазый! Проклятие! Спрячься, спрячься, Джонни.

Почти не сознавая, что я делаю, я распластался на палубе. И в это мгновенье услышал крик в рупор:

— Что за судно? Куда курс?

Джонсон в свою очередь схватил рупор и проревел:

— Рыбачий люгер «Проворный». Идем на ловлю!

— Откуда?

— С острова Святой Елены.

— Какие новости?

— Никаких!

— Что поделывает Бони? Не воскрес еще?

— Почем нам знать? Говорят, завтра похороны!

— Туда ему и дорога!

Покуда шел этот разговор, корабли все сближались и сближались, пока не подошли друг к другу на расстояние всего трех или четырех десятков саженей. И тогда… тогда я ясно увидел, что на носу яхты, у бушприта, держа в одной руке подзорную трубу, стоял наш непримиримый и беспощадный враг, лорд Ворчестер.

Как молния, у меня мелькнула мысль: он может разглядеть надпись на нашей корме и узнает, что это идет «Ласточка», та самая «Ласточка», которую вчера еще он видел на рейде Святой Елены…

Но Джонсон знал свое дело: едва разминувшись с яхтой, он круто повернул руль, люгер изменил свой курс и обогнул яхту по корме, так что пассажирам яхты имя нашего судна не было видно.

— Проклятая ищейка, — проворчал Джонсон. — Чего он здесь шатается? Какой черт вечно толкает его на нашу дорогу? Можно подумать, что он обладает способностью ясновидения, чует присутствие Бонапарта на нашем борту, гонится за нами… Ты, Джонни, плохо последовал совету его свет… то есть, мистера Питера Смита: надо было не нос расквашивать и не зубы выбивать у одноглазого шакала, а так ударить его по башке, чтобы у него мозги перевернулись…

— Постараюсь в другой раз сделать это, — отозвался я.

После встречи с нами, яхта, словно разыскивая кого-то на морском просторе, унеслась далеко на запад от острова, видневшегося в предрассветной полумгле. Мы пошли на восток, потом изменили в десятый раз наш курс и направились на юг, к условленному пункту встречи с «Франклином».

Но человек предполагает, а ветер располагает…

Едва остров Святой Елены скрылся из виду, как обнаружились первые симптомы приближавшейся бури. Барометр быстро падал, небо покрывалось мрачными тучами. Два или три раза начинался дождь, по всему пространству моря неслись валы с седыми верхушками, и наш люгер занырял, как щепка.