С появлением Мэри Поппинс в Доме Номер Семнадцать по Вишнёвому переулку изменилась жизнь не только семейства Бэнксов, но и их соседей. Ведь в её присутствии происходят настоящие Чудеса, а самые обыкновенные вещи вдруг оказываются совершенно необыкновенными.
Теперь вы будете знать о самой лучшей на свете няне всё!
Был канун дня Ивана Купалы. Приближалась самая волшебная ночь года — время, когда между закатом и рассветом может произойти много удивительного. Впрочем, до заката пока было далеко. Солнце, всё ещё яркое, медлило на западе, лениво щурилось, словно не желая уходить с неба.
Оно по праву гордилось своей работой — земля блестела и переливалась, как хорошо начищенный медный таз, такой блеск долго не потускнеет. Со всех надраенных поверхностей улыбалось Солнцу его собственное отражение: сверкали фонтаны, озёра, оконные стёкла и даже спелые бока вишен в Вишнёвом переулке. «Что может быть лучше солнечного света?» — самодовольно подумало Солнце, глядя, как играет луч на корабельных фонарях в воротах дома адмирала Бума, как блестит медный дверной молоточек мисс Ларк, как отбрасывает солнечный зайчик старая жестяная игрушка, забытая детьми в саду самого маленького домика в переулке. Этот домик был хорошо знаком Солнцу.
«Ни души», — подумало Солнце и кинуло длинный луч в сторону переулка, а после — на островок цветения и зелени, простиравшийся прямо напротив. Знакомое место. Оно стоило Солнцу немалых трудов, ибо откуда же взяться деревьям, цветам и траве без его ежедневного присмотра? Кто станет зеленить побеги, выманивать почку из ветки, согревать готовый раскрыться бутон?
Но вот посреди света и тени всё-таки показалась живая душа.
— Кто же это там, в парке? — подивилось Солнце, разглядывая нелепую фигуру, которая расхаживала по парку взад-вперёд, свистя в свисток и что-то выкрикивая.
Ну, разумеется, это был не кто иной, как парковый сторож. Ничего удивительного, однако, что Солнце не тотчас признало старого знакомого: несмотря на июньскую жару, сторож нахлобучил чёрную войлочную пиратскую шляпу с черепом и окрещёнными костями.
— Соблюдайте правила! Не ходите по газонам! Бросайте мусор в урны! — вопил он что было силы.
Но никто не обращал на него ни малейшего внимания. Люди прогуливались рука об руку, сорили где попало, фланировали по лужайкам с надписью «По газонам не ходить» и совершенно не соблюдали никаких правил.
Полисмен с важностью прохаживался туда-сюда, помахивая дубинкой, и вид у него был такой, словно он хозяин всей земли и земля должна быть этому рада.
Дети раскачивались на качелях, покрикивая, словно вечерние ласточки.
А ласточки распевали свои песни так громко, что совершенно заглушали свисток сторожа.
Адмирал и миссис Бум дышали свежим воздухом на главной аллее, угощаясь арахисом из одного пакета и отмечая свой путь скорлупками.
По морям, по волнам, Нынче здесь, завтра там, —пел адмирал, не обращая ни малейшего внимания на строгую табличку: «Уличным музыкантам вход воспрещён».
В розарии высокий человек в крикетной кепке, которая явно была ему маловата, макал носовой платок в фонтан и прикладывал его к обгоревшему лбу.
У озера пожилой джентльмен в треуголке из сложенной газеты вертел головой по сторонам, принюхиваясь, словно охотничья собака.
— Ау-у, Профессор! — окликнула его мисс Ларк. Она мчалась по газонам, волоча за собой двух упирающихся псов.
В честь Иванова дня мисс Ларк повязала своим питомцам по бантику: Варфоломею розовый, Эдуарду [1] — голубой, и собаки готовы были провалиться сквозь землю от стыда. «Что подумают люди?! — спрашивали они себя. — Нас примут за пуделей!»
— Профессор, я ждала вас. Вы, должно быть, сбились с пути.
— Все пути куда-нибудь приводят. Собьёшься с одного — прибьёшься к другому. И потом, ведь вы нашли меня, дорогая мисс Парк. Увы! — Тут Профессор энергично обмахнулся шляпой. — Пустыня Сахара в это время года э-э-э… жарковата…
1
Клички собак придуманы Борисом Заходером.
— Вы не в Сахаре профессор, а в парке. А меня зовут мисс Люсинда Ларк. Разве вы не помните? Я пригласила вас на ужин.
— Ну разумеется! Клубничный проспект. Надеюсь, там прохладнее. Какие у вас милые… гм… пудели.
Эдуард и Варфоломей опустили головы. Сбылись их худшие опасения.
— Да нет же, профессор! Я живу в Вишнёвом переулке. Не будьте же таким рассеянным. Ах, вот и вы! — защебетала она, завидев вдалеке чету Бумов. — Прогуливаетесь? Не правда ли, прекрасный вечер?
— …С якоря снялся моряк молодой, — пропел адмирал. — Много ветров отшумит над волнами, прежде чем Джек возвратится домой. Верно, юнга?
— Да, милый, — отозвалась миссис Бум, — только, может быть, подождём до завтра? Биннакль сегодня готовит запеканку из мяса с картофелем. И яблочный пирог на десерт.
— Запеканку! Нет, это я пропустить не могу. Матрос, отдать якоря! Подождём утреннего прилива.
— Да, милый, — согласилась миссис Бум, хотя отлично знала, что никакого утреннего прилива не будет. И ещё она знала, что её супруг и повелитель не очень-то жаждет снова выйти в море: на корабле ужасно качает, а от качки адмирала тошнит.