Шрифт:
— Я получаю газету, Геронти Николаевич…
— В таком случае не забудь — вот этот подвал «Большое сердце». Ну, а еще что нового? Как твои домашние? Хорошо, говоришь? А жена твоя на днях на ревматизм жаловалась. Пошли ее в Цхалтубо, пусть полечится.
— Обязательно пошлю.
Вернувшись домой, Мадат Осипович сейчас же взял в руки газету. Он знал, что Геронти Николаевич на следующий день непременно скажет: «Ну что, прочитал? Говорил я тебе!..»
В газете ему сразу бросились в глаза крупные черные буквы заголовка — «Большое сердце». Под ним в рамочке было набрано курсивом следующее редакционное сообщение:
«На днях в одном из номеров нашей газеты был опубликован очерк, посвященный выдающемуся хирургу Микаэлу Аразяну. Очерк нашел горячий отклик в читательских кругах. Профессор Аразян за время своей врачебной деятельности и, особенно, в дни Великой Отечественной войны, спас жизнь многим людям. В сердце каждого из этих людей живет благодарное воспоминание о замечательном хирурге. Ничуть не случайно поэтому, что по опубликовании очерка редакция получила многочисленные письма от бывших пациентов Аразяна».
С одним из таких писем редакция газеты и хотела познакомить читателей.
Это был отклик на очерк об Аразяне подполковника запаса, теперь директора одного из республиканских совхозов — Герасима Алавидзе. В одном из жестоких боев в районе Грозного и Малгобека подполковник получил тяжелое осколочное ранение в бедро левой ноги. Положение было настолько серьезным, что в полевом госпитале в Махачкале врачи решили ногу ампутировать. Как раз в эти дни в Махачкалу прибыл санитарный поезд, в котором работал Аразян. Подполковник написал ему письмо, умоляя о помощи. Аразян сделал операцию и спас раненому ногу. Подполковник по излечении вернулся на фронт.
«И сколько таких, как я, — писал Алавидзе, — спас и вернул в ряды бойцов этот замечательный хирург». От имени всех подполковник выражал сердечную благодарность профессору Аразяну — «этому прекрасному человеку с большим и чутким сердцем».
Письмо крайне взволновало доктора Тандиляна, Он даже возгордился внутренне, что работает рядом с таким знаменитым человеком, как профессор Аразян. Тут он вспомнил о Лене и его взяла досада.
И нашла же время беспокоить людей своими женскими капризами…
Следуя советам Геронти Николаевича, Тандилян быстро перестроился, решив оставить Аразяна в покое, а всех любителей сплетен послать к черту. Его, однако, очень заинтересовали таинственные слова директора:
— А знаешь ли ты, над чем работает сейчас Микаэл Тигранович?
Откуда он мог знать?
И Тандилян решил при первом же удобном случае спросить об этом у самого Аразяна.
— Как-нибудь в свободную минуту, — ловко уклонился Аразян.
Тандилян удовольствовался и этим. Ведь Микаэл Тигранович ему не отказал, а свободная минута как-нибудь найдется…
3
Шли дни, и положение Микаэла становилось все более невыносимым. Однажды Анна сказала ему прямо:
— А тебе никогда не пришло в голову, Микаэл, проверить свою совесть? Мне кажется, она у тебя не совсем должна быть чиста.
Микаэл после этого много раз пытался до конца разобраться в себе, но ничего из этого не вышло.
Лена окончательно отвернулась от него. И если они пока оставались под одной кровлей, то, очевидно, только до тех пор, пока не будет разрешен вопрос о разводе.
А тут и Анна с ее «нечистой совестью»…
Напрасно Микаэл пытался возражать ей, Анна не сдавалась.
— Нет, Микаэл, — говорила она, — мы не дети. Зачем обманывать друг друга? Ты меня не любишь. Это ясно. Не смешивай свою любовь к Каринэ с каким-нибудь другим чувством. Тебе, видно, неизвестно, что такое настоящая любовь, или ты просто притворяешься. Конечно, люди могут ошибаться, это не преступление. Преступление начинается тогда, когда люди отказываются признавать свои ошибки и не желают их исправлять. Я снова прошу тебя, Микаэл, проверь свои чувства. — На этот раз Анна была сурова и непреклонна. Оставив Микаэла с ребенком, она ушла в школу.
Проверить свои чувства? Снова? Серьезно она эта, говорит или просто хочет испытать его? Но ведь он ее никогда не обманывал. И его чувства к ней все те же, что прежде, — она бесконечно близка ему и дорога. А его любовь к Каринэ, разве это преступление? К тому же он не разделяет Каринэ и Анны; они для него одно целое. Так в чем же Анна его обвиняет?
От этих мыслей Микаэла отвлекла Каринэ. Оставив игрушки, с которыми она возилась на тахте, девчурка подошла к отцу, влезла к нему на колени, мягкими пальчиками коснулась его небритого лица и улыбнулась, показав свои маленькие, как рисовые зерна, зубки.