— Пафничка красивый! Эльвира так скучала по Пафни! — сюсюкала она со сразу подобревшим попугаем. Теперь он перестал орать и внимательно слушал комплименты, удовлетворенно наклонив головку.

Потом она, слава богу, успокоилась. И, окинув меня торжественным взором, сказала:

— Ну, вот, Данич! Смотри и падай со стула в немом восхищении!

С этими словами она стянула с себя шапку. И я в самом деле застыла с открытым ртом.

Вместо ее смоляных кудрей… О ноу!

Теперь по спине Эльвиры струился водопад рыжих кудрей!

Вот теперь я поняла, что испытывали Лариков с Ванцовым!

Впору было немедленно перекрашивать эту глупышку назад, в черный цвет…

Или начать ходить уж всем вместе, как на демонстрации.

— О боже, — выдохнула я. — Зачем ты это сделала?

Она недоуменно вытаращилась на меня и сказала:

— Потому что нормальная женщина в момент депрессии должна быстренько менять свою внешность. Я прочла это в женском журнале.

— Вот уж нашла, где искать советы! — фыркнула я.

— А где мне их искать? — поинтересовалась моя подруга, которая, сама того не ведая, только что распростилась со спокойной жизнью, превратившись в потенциальную жертву маньяка. — У твоего Вийона, что ли?

— Элька, твой поступок был самым несвоевременным, — сказала я. — Давай перекрасимся!

— Вот уж никогда не думала, что ты такая занудная вредина, — фыркнула Эльвира. — Значит, только тебе можно быть рыжей, а остальным нет?

— В свете последних уголовных хроник вообще никому нежелательно быть таковыми, — вздохнула я. — Ты что, не смотришь телевизор?

— Вот уж чего я там не смотрю, так это новости, рекламу и уголовную хронику, — сообщила мне Эльвира. — Потому что в рекламе все с глупыми глазами, а в новостях и этой твоей хронике — со страшными. Правда, последнее время они и в рекламе пытаются испугать насмерть… Как в этой жуткой порнухе про дозиметры! Такой загробный голос — вы не знаете, в какой квартире живете, вы не знаете, какие фрукты вы едите… Купите наш дозиметр, чтобы все это знать! А куда я денусь из своей радиоактивной квартиры? Мне что, веселее, что ли, станет жить, когда я все узнаю?

— Умножающий знание умножает скорбь, — вздохнув, согласилась я.

— Так что я не знаю, почему нормальной женщине нельзя перекраситься в рыжий цвет и почему я должна узнать об этом из криминальной хроники… Это что, теперь преследуется законом?

— Да нет, — сказала я.

— Тогда объясняй! А то ты сказала «а», а остальное я должна додумывать собственными силами. У меня после поисков удачной партии их совсем не осталось!

— А если ты напугаешься?

— Я?!

Она даже подпрыгнула от возмущения.

— Данич, ты меня за несколько мгновений нашего общения уже умудрилась столько раз обидеть, что я тебя, кажется, сейчас стукну по твоей чересчур умной башке! Как же тебе не стыдно, кикимора ты болотная?

— Предположим, тебе просто не идет рыжий цвет, — наврала я.

Рыжие волосы шли Эльвире куда больше, чем мне.

— Сейчас прольется чья-то кровь, — мрачно и многообещающе ухмыльнулась Эльвира. — Сдается мне, это будет именно твоя кровь, детка…

Пропустив угрозу мимо ушей, я задумалась, как бы ей преподнести всю эту смурь под удобоваримым соусом. Чтобы она не напугалась до смерти, но и не хмыкнула пренебрежительно.

Зная свою подругу, я могла ожидать как первой реакции, так и второй.

— Ну, ладно, слушай, если тебе так это интересно, — вздохнула я.

— Да это мне неинтересно, просто аргументируй свое негативное отношение к моему новому цвету волос! Может, ты боишься, что теперь Пенс прельстится моей красотой?

— Господи, Элька! При чем тут вообще Пенс?! Дело не в Пенсе.

Я вздохнула, оглядев ее с сожалением.

— Дело в этом чертовом маньяке, — решительно выпалила я.

— Боже ты мой! — сказала Эльвира, закатывая глаза, когда я описала ей все зверства и кошмары. — Знаешь, Сашка, чего вам всем отчаянно не хватает?

— Кому вам?

— Тем, кто связан с преступными элементами. Вам не хватает свободы дыхания. Вы погрязли в мутной луже и ни о чем другом просто думать не в состоянии. Она встала. Гордо тряхнула своими волосами и сообщила:

— Могу тебе сказать, что теперь-то я уж точно и не подумаю перекрашиваться…

— Элька! — вскричала я. — Ты что, не поняла ничего?