Я смотрела, как Катя приближается. Неуверенно. Он шагнул ей навстречу, и она остановилась. Смотрела на него, немного нахмурившись. Как бы ожидала, примут ее или нет.

Ее приняли. Он вдруг побежал к ней, долговязый и нескладный, отчаянно скользя по гладкой льдистой поверхности, рискуя упасть.

— Папа! — закричала Катя, как маленькая, и рванулась навстречу.

Он схватил ее в охапку и прижал к себе, целуя ее волосы. Шапка с нее свалилась, и теперь они оба стояли под медленно падающими хлопьями снега, и я улыбнулась.

Потому что за последние три дня это была самая классная картина, которую мне довелось наблюдать.

— С Новым годом! — прошептала я им вслед. Немного было обидно, что, поглощенные друг другом, они забыли про меня.

Но такая вот у меня судьба. Быть совсем одинокой.

Я вспомнила о неверном Пенсе и вздохнула. «Мне без тебя так плохо, Пенсик, — послала я ему телепатический сигнал. — Если ты появишься, я даже не стану вспоминать про твою противную менеджершу, честное слово!

Только — появись, а?»

Теперь я могла быть спокойна за свой правильный Новый год. С неба продолжал валить снег, рискуя покрыть собой все окружающее пространство. Единственное, что омрачало мое настроение — это то, что я не помирилась с Пенсом.

Но ведь это он передо мной виноват, не так ли? Вон как поступила Вика с Салиловым, когда застала его с другой женщиной! Может быть, и Пенс заслуживает того же!

Я стояла на елочном базаре. С этими убийствами я даже не купила себе елочку, а Новый год приближался, и времени оставалось уже совсем мало.

Елки были кошмарно дорогими и немного сплюснутыми. Достав одну из общей кучи, я скептически разглядывала ее, думая, надо ли выбрасывать за нее сорок рэ и поместятся ли на ней мои восхитительные красные сердечки и золотые шарики с колокольчиками.

— Хорошая ведь елочка? — спросил заискивающе продавец.

— Кривая она, — задумчиво ответила я.

— Она? — возмутился продавец. Взяв ее из моих рук, он встряхнул ее и поставил передо мной.

Она была действительно прелестной. И пахла как целый сосновый бор. Я достала деньги и протянула продавцу. Оставалась проблема доставки до дома. Она была все-таки довольно тяжелой.

— Ну и ладно, — решила я. — Дотащу с божьей помощью.

И в этот момент кто-то легко перехватил ее у меня из рук. Я обернулась и встретилась взглядом с глазами Пенса.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответила я.

— Я тебе помогу? — с надеждой спросил он.

— Конечно, — легко согласилась я. Не ссориться же нам по мелочам?

Он стоял, прищурив глаза. Молча, как всегда. Снег падал на него, крупными хлопьями оседая на куртке.

— Ты по-прежнему молчалив, как чихуахуа во время снежного бурана, — улыбнулась я.

— Это кто — чихуахуа?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Прочла в какой-то книжке. Но ты точно похож на этого молчаливого чихуахуа.

Мы пошли вверх — он с елкой, а я держась за его локоть, потому что было скользко. Снег все падал, такой волшебный и тихий.

И за нашими спинами уже слышались шаги Нового года и новой жизни.

И в них не было ничего страшного. Только светлое чувство радости, похожее на те красные сердечки, которые ждали своего часа в целлофановой коробочке у меня дома, на столе.

Сейчас мы повесим их на елку и будем ждать двенадцати часов, чтобы встретить Новый год! Мы ведь вежливые люди, правда?

Вечер был меланхолично-уютным. Я сидела дома, закутавшись в плед, слушала Фалько, которого мне подарил на Новый год Пенс, и наслаждалась моментом бытия. Вроде бы ничего особенного с тобой не происходит — звезды не обрушиваются на твою голову, ты живешь нормальной, растительной жизнью и — вот ведь как счастлив, и слов не находится!

Потому что просто хорошо. Душе спокойно, а телу — уютно. Все плохие воспоминания отошли на второй план, позволив тебе не обращать на них никакого внимания.

Это и есть — счастье?

Понятия не имею… Но сказал же поэт: «На свете счастья нет, но есть покой и воля».

Вот я и наслаждаюсь собственным Покоем и собственной Волей.

Звонок телефона разрушил мою негу, вырывая меня из маленькой иллюзии счастья с такой безжалостной свирепостью, что и у вампира бы дрогнуло сердце.