Виктор молча кивнул головой, опустив глаза.

— Никого там нет? Может, замешкался кто? Как бы не забыть…

— Не волнуйся. Старпом пересчитал. Все здесь, — мрачно пояснил Добряков, кусая губы. — Но за что мы его так, словно воры? Ограбили и бросили в море… Разве заслужил это наш старикан? Служили ему верой и правдой. И на тебе!

Но тут на баржу спрыгнул их командир, поскользнувшись на мокрой палубе. Он последним покинул палубу осиротевшего крейсера. И злой Виктор Добряков сразу замолчал. Почему-то вспомнилась веселая девушка Искра, которую они подобрали с Петром Шпичкой на трассе. Где она, что делает в эту минуту? Это воспоминание постепенно разогнало досаду.

Командир крейсера снял мичманку, матросы — бескозырки, печально глядя вслед кораблю. Крейсер метался в штормовом урагане. В его трюмах и на палубе не было ни единой живой души, но машины продолжали работать на полную мощность. Ярко горели ходовые огни, рассекая мрак. Корабль мчался в неизвестность. Без флага на мачте, без руля и без команды. Он удалялся, растворяясь в тумане.

Радисты уже отстукали последнее донесение: флаг снят. Командир покинул палубу крейсера. Ходовые огни горят.

Адмирал приказал:

— Катеру «Добро». И благодарность.

Точно, секунда в секунду, в назначенный приказом час, Гнат Бурчак скомандовал Петру Шпичке:

— Огонь!

На катер мчалась высоченная волна. Грозные белые зубья-буруны уже взметнулись над палубой, но Петр Шпичка не колеблясь нажал кнопку.

— Там нет людей! Нет! — закричал в микрофон Гнат Бурчак, не отрываясь от экрана. — Крейсер пуст!

Далекие импульсы мерцали на экране; вот в центре палубы, над главными башнями, в самой груди крейсера, где билось его сердце — дизель-моторы, вспыхнуло пламя, и взрыв страшной силы потряс судно.

Гнат сцепил зубы и оторвался от экрана. Больше он не смог смотреть на искалеченный крейсер. Передал по радио своим матросам благодарность адмирала, потом приказал дать отбой боевой готовности, а катеру взять курс на базу, к родным берегам.

— Посмотрите, товарищ лейтенант. Посмотрите, — одновременно и просил и требовал радиометрист.

Гнат снова припал к экрану. На крейсере погасли ходовые огни. Два буксира барахтались на крутой волне, все ближе подбираясь к подбитому кораблю. Радио возвестило об отбое боевой тревоги.

— Теперь передайте адмиралу наше спасибо за вынесенную благодарность. Передайте открытым текстом: «Служим Советскому Союзу!» Потом — код!..

В порт пришли под вечер. Команда осталась на корабле проводить большую приборку. Только Петра Шпичку лейтенант отпустил в город. В благодарность за меткую стрельбу.

Покончив с некоторыми формальностями в штабе, Бурчак решил идти домой. В проходной военной гавани он столкнулся с Петром Шпичкой, который сиял начищенными пуговицами и башмаками. Они вместе вышли из порта, невольно пошатываясь, потому что их все еще покачивало.

Но не успели они сделать несколько шагов, как им навстречу выбежала Олеся. Кинулась к Гнату на грудь, целовала, горячо шепча:

— Ой, Игнатка, как я боялась. Этот шторм… Такой шторм… А тебя нет и нет… Я уж все глаза проглядела…

— А кто тебе сказал, что сегодня?

— Ну кто же мне скажет, как не Дмитрий Григорьевич!

— Вот старик… Никак не может помолчать.

— Не сердись, родной. Я же его так просила… Так просила… Он под большим секретом…

— Ну разве что под секретом, — ласково улыбнулся Гнат, беря Олесю под руку.

Он только теперь заметил Искру, которая стояла возле Петра Шпички чем-то встревоженная и опечаленная. Олеся, уловив в глазах подруги тоску, подумала: «Ну до каких же пор эта привереда будет искать себе моряка? Или скрывает что-то?»

Искра поняла этот взгляд и громко спросила у Петра Шпички:

— Где вы были так долго?

— Картошку возили. Потом разгружали, черт ее подери, — не задумываясь, выпалил Шпичка. — Точно как тогда, на трассе. Помните?

— Помню! А где ваш друг, Виктор?

— Там, — матрос указал рукой на порт. — Сдает накладные боцману. Канитель нам с этой картошкой, да и только… Даже голова кругом идет… Может, в кино пойдем, чтобы рассеяться?

— Пошли, — вздохнула Искра, сама не зная, чего она хочет.

Искра знала, что именно сегодня придет это желанное и такое нужное письмо «от любимого». Еще бы! Столько времени прошло с тех пор, как она хвасталась подругам, что ее жених не тут, в Новограде, а где-то за Карпатами, а теперь выходит — наврала. Письма от него до сих пор не было. Даже открыточки маленькой, которую свободно может прочитать и почтальон, и старый Рында в проходной комбината, и все, кому не лень заглянуть в ящик, где хранятся письма ткачей, разложенные по алфавиту.