Весной 1955 года Сукарно организовал в Бандунге международную конференцию, в которой приняли участие почти три десятка азиатских стран и шесть африканских, проведено было несколько совещаний, ничего, казалось бы, особенного: декларировали равенство рас, борьбу против давления Запада, вмешательства западных стран в дела афроазиатских стран. Однако импульс стараний Сукарно повлиял некоторым образом и на тех, кому требовалась моральная и техническая поддержка в борьбе с давлением западных стран, и им, гегемонам этим, и прежде всего США, которые стремились воцаряться на землях чужих колоний, в роли нового колонизатора.

Заключительный пункт декларации, принятой в Бандунге, требовал «воздержаться от участия в коллективных оборонительных договорах, служащих интересам великих держав», документ осудил проявления дискриминации и колониализм, прошелся по гонке вооружений, заявлялось, что новая объединительная доктрина стран «третьего мира» станет политическим кредо и мусульманских, и христианских обществ Азии и Африки, распространится на все колониальные и постколониальные территории.

Братьям Даллесам, то есть и главе ЦРУ и госсеку, это показалось покушением на их священное право вмешиваться в чужие дела и насаждать свое влияние. Очень скоро в их глазах, как пишет Томас Пауэрс, Сукарно становится тем, кого американцы в 50-е годы считали своим главным врагом. Не одного Сукарно, разумеется; не забылись столкновения и египетского лидера Гамаля Абдель Насера с «секретными службами». Дух совещаний в Бандунге показался Вашингтону тем более невыносимым, что когда на совещании появились делегаты таких стран, как Филиппины или Южный Вьетнам. С этих пор Сукарно стал для «секретных служб» настоящей мишенью не только как глава Индонезии, но и в первую очередь как воплощение духа совещания в Бандунге. Завязавшаяся тогда борьба тянулась с десяток лет, и ЦРУ вело ее с большим остервенением, поскольку началась она с поражения американцев и завершением ее должен был стать реванш. Эта жажда мести, наверное, и сыграла свою роль в том, что последний акт оказался необычайно кровавым [278] .

«В ЦРУ, — писал Леонард Мосли, — было хорошо известно, что Фостер Даллес ненавидел Сукарно и не видел никаких преград для свержения его режима. Когда Ф. Даллес принял нового американского посла в Индонезии Хью С. Камминга перед его вступлением в должность, он сказал: «Хью, я рассчитываю на то, что вы будете объективны. Имея в виду нашу общую политику, не ввязывайтесь безоговорочно в политику сохранения единства Индонезии. Сохранение единой Индонезии может представлять собой определенную опасность, и, говоря об этом, я думаю о Китае. Территориальную целостность Китая превратили в лозунг. И в итоге мы получили Китай, сохранивший территориальное единство, но в чьих интересах? В интересах коммунистов! Теперь, чтобы вы знали, каково общее направление моей мысли, я вам скажу кое-что, что нельзя написать. Может быть, на месте вы придете к другому заключению, но что касается меня, то вот каково мое ощущение: если надо выбирать между территориально целостной Индонезией, скатывающейся постепенно к коммунизму, и расколом страны на несколько географических единиц, я предпочитаю второе. Это создаст для Соединенных Штатов опорные пункты и даст возможность ликвидировать коммунизм в той или иной точке. А уж затем, если будет желание, можно будет вернуться к объединенной Индонезии» [279] .

На Тайване Рей Клайн получил задание отобрать в эскадрильях, задействованных в операциях против Китая, несколько бомбардировщиков В-26 с пилотами и приказать им находиться в состоянии готовности к выполнению операции в Индонезии (формально эти самолеты принадлежали гражданской авиакомпании САТ, на деле же они финансировались ЦРУ и с летчиками расплачивались по тарифу наемников). Всего бюджет операции составлял 10 млн долларов. Основной целью было нападение на Суматру — один из самых больших островов архипелага, с тем чтобы спровоцировать там восстание и вырвать остров из-под власти режима Сукарно. Как только планы были разработаны и основные меры приняты, Аллен Даллес пошел к своему брату Джону Фостеру Даллесу, чтобы получить его согласие и одобрение президента, все это было ему тут же обещано, однако госсек намекнул, что об этих приготовлениях надо бы уведомить посла в Джакарте Хью Камминга. «Меня вызвали и ввели в курс очень деликатного вопроса, — рассказывал позже Камминг. — Мне сказали, что сам госсекретарь попросил, чтобы меня ознакомили с этим вопросом, не говоря, однако, больше того, чем мне полагалось знать об этом». Некоторое время посол слушал, что ему говорили, затем поднял руку. «Я думаю, этого достаточно», — сказал он до того, как его собеседники перешли к деталям [280] .

Сукарно проявлял все больше самостоятельности на мировой арене, и хотя он не собирался бросать вызов Соединенным Штатам, а тем более делать неких агрессивных шагов, в США считали его действия вредоносными для «американских интересов». И хотя, казалось бы, при шестидесятидолларовом доходе на душу населения Индонезия была одной из самых бедных стран мира, но богатые запасы каучука, нефти и олова ставили ее потенциально на третье место среди богатейших стран мира. Будучи расположенной между Индийским и Тихим океанами, между Австралией и Азией, она господствовала над одной из важнейших в мире коммуникаций [281] .

Сукарно же по-прежнему не собирался подчинять политику своей страны какой-либо одной великой державе, он делал официальные визиты в самые разные страны, побывал и в Китае, и в СССР. Но самое главное, он не собирался запрещать коммунистическую партию, хотя американцы весьма недвусмысленно давали понять, что хотят этого.

«Я не могу и не хочу, — заявлял Сукарно, — участвовать в гонках на трехногом коне» [282] , он провозглашал демократию, но не хотел, чтоб она была легко контролируема извне, подчинена интересам западных корпораций или американскому руководству.

В частных беседах Даллес решительно высказывался за то, что с Соединенными Штатами безнаказанно нельзя играть. В этом его горячо поддерживал Камминг, бывший посол в Индонезии. Возглавив в 1957 году Отдел разведки и исследований госдепа, Камминг воспользовался этим, чтоб буквально завалить членов правительства паническими меморандумами, призывающими, пока не поздно, развернуть активные действия против Сукарно… И вновь задача была поручена ЦРУ. В Джакарту был направлен новый резидент ЦРУ, его звали Гуделл — ветеран УСС, которого даже его коллеги, не особо отличавшиеся моралью и порядочностью, характеризовали как «наиболее бессовестного человека из тех, кого когда-либо можно встретить». К тому же на индонезийское направление заранее был переброшен из Греции, где все так хорошо шло (и режим фашиствующих «черных полковников» успешно боролся с коммунизмом и русским влиянием), Альфред Алмер, у которого были наполеоновские планы, нацелился он сменить Визнера на посту заместителя директора ЦРУ и потому землю рыл в своем старании. Перед отправкой в Индонезию Визнер сказал Алмеру: «Сейчас самое время прижать Сукарно хвост!» Однако перед Алемером стала проблема: для того чтобы преподать урок Сукарно, ЦРУ должно было обладать в Индонезии такой силой, которой на самом деле не было; но в 1957 году удалось-таки завербовать одного из представителей группы вооруженных сил, располагавшихся на Суматре. Начался процесс снабжения заговорщиков оружием, деньгами, подготовка политической поддержки…» [283]

И вот «крысиные бега» начались, чего только американцы не придумывали для создания очагов мятежа и провокаций, даже подводные лодки использовали для переброски на индонезийский архипелаг «специалистов» по военным делам, радистов, оружие. Для осуществления психологической войны против президента Сукарно и его семьи в США был изготовлен порнографический фильм, в котором актер, похожий на Сукарно, предавался сладостным утехам. ЦРУ намеревалось шантажировать этим «компроматом» президента Индонезии, грозясь распространить фильм как можно более широко, если политика страны не будет подчинена американским интересам.