— Хорошо. Я дам вам возможность связаться с бортом U-137. Поговорите с командиром и убедите его в необходимости сойти на берег, — предложил Фошман и дал команду адъютанту связаться из кабинета с лодкой по радиотелефону.

Адъютант быстро набрал нужный номер и протянул трубку военно-морскому атташе. На том конце к телефону подошел Гущин. В пятиминутном разговоре Гущин доложил, что обстановка на борту лодки нормальная, если не считать нехватки курева, но в связи с посвежевшим ветром с моря существует реальная опасность того, что лодку начнет бить о камни, и она может дать течь. Он попросил обратиться к шведам с предложением немедленно приступить к спасательным работам по снятию лодки с мели. Что касается настойчивых предложений шведов начать расследование причин аварии, то он получил из своей базы четкие указания никуда не отлучаться с лодки.

Мы кратко пересказали содержание разговора с А. Гущиным, сделав упор на необходимости снятия лодки с камней, но Фошман и слушать об этом не желал, подчеркнул, что в первую очередь нужно провести расследование, а потом уж решать этот вопрос. Что касается нашей просьбы разрешить посетить экипаж, то об этом не может быть и речи: он не имеет права допускать иностранных дипломатов в акваторию базы. Швед недвусмысленно дал понять, что аудиенция закончена, и поднялся из-за стола, чтобы сказать нам «до свидания»19.

В сопровождении Бьерлинга мы ни с чем покинули кабинет Л. Фошмана и направились в гостиницу. Настроение у нас, прямо сказать, было далеко от радужного, потому что на лодку нас не пустили, а о присутствии на процедуре опроса командира лодки вообще было пока рано говорить. Проклятая неизвестность! Оставалось ждать, что придумают наши вожди в Москве или Стокгольме.

Жить нам предстояло в гостинице «Астон», которая использовалась в качестве базы для проживания офицеров-подводников, так что название «Астон» никто не употреблял, в ходу было название «Гостиница для подводников». Все стены холла, небольшой столовой и номеров гостиницы были оформлены фотографиями, картинами и гравюрами на морские темы, а в коридорах то и дело попадались люди в морской форме. Наше появление в городе по стечению обстоятельств окрашивалось символикой всё того же подводнолодочного черного юмора. Впрочем, ничего таинственного в выборе гостиницы не было: Перси всегда останавливался в «Астоне», поэтому он не сделал исключения и на сей раз. К тому же выбора у него практически не было.

Мы без всяких формальностей вселились в номера: Юрию достался 34-й, мне — 35-й, а Бьерлингу, кажется, 37-й номер, и доложили Е.П. Рымко о разговоре с Л. Фошманом. Советник-посланник порекомендовал нам запастись терпением и внимательно отслеживать обстановку. Судя по всему, в Стокгольме пока тоже пребывали в неведении.

(25 лет спустя, в октябре 2006 г., когда я находился в Стокгольме по издательским делам и вся Швеция отмечала четвертьвековой юбилей событий в Карлскруне, Туре Фошберг, бывший начальник СЭПО, а ныне пенсионер и соавтор нашей совместной книги «Между нами, шпионами», сообщил мне интересную новость. Оказывается, он жил тогда вместе с нами в гостинице для подводников и постоянно видел нас с Просвирниным. Бывший контрразведчик рассказал также, что накануне всех этих событий я рассматривался им как кандидат на высылку из Швеции, но моя командировка в Карлскруну помешала этому. В СЭПО резонно посчитали, что я там сильно расшифруюсь и большой опасности для Швеции представлять уже не буду. То, что в кабинете Рымко я считал большим злом, на практике оказалось моим спасеньем.)

Я сидел в номере у Просвирнина, и мы вместе вслух размышляли, что нам делать дальше. Нашу дискуссию прервал стук в дверь. Юра открыл дверь, и в номер вошли два журналиста: один — из «Свенска дагбладет», другой — из «Экспрессен». Оказывается, один из них случайно снял 33-й номер и через стенку услышал русскую речь. Слухи о том, что в Карлскруну прибыли 2 советских дипломата, уже циркулировали по городу, так что он сделал вывод о том, что в соседнем номере разговаривали именно мы.

Командир подводной лодки С-363 капитан 3 ранга А. Гущин

— Что нужно господам? — Вопрос прозвучал по-норвежски.

— Извините, что мы вторгаемся к норвежским господам, но мне показалось, что вы русские.

— Да, это так.

— Вы из советского посольства?

— Совершенно верно.

— Мы хотели бы взять у вас интервью.

— Мы не даем интервью.

— Но почему же? Пожалуйста, не откажите в нашей просьбе. Вас всё равно не оставят в покое, так лучше уж иметь дело с солидными газетами, как наши.

Посовещавшись, мы в создавшейся ситуации сочли благоразумным изложить позицию советской стороны в возникшем инциденте, хотя и сознавали большой риск, связанный с тем, что это интервью могло быть передано и истолковано прессой не в нашу пользу. Мы выдвинули условие не записывать беседу на магнитофон и ограничить ее максимум 15 минутами.

Всё получилось, на наш взгляд, не так уж и плохо. На нашей импровизированной пресс-конференции появился П. Бьёрлинг, чтобы тоже зафиксировать, что мы там рассказываем представителям шведских СМИ. Журналистов интересовало, почему лодка оказалась в шведских водах, кому она подчиняется, о чём мы разговаривали с Л. Фошманом и капитаном 3 ранга А. Гущиным и когда последний «созреет» для того, чтобы отдать себя в руки шведских экспертов. Их интересовало также, с какими полномочиями мы прибыли в город, как мы всё это оцениваем, и как бы реагировали советские военные, если бы шведская подводная лодка села на мель в акватории, например рижской военно-морской базы.

Газеты достаточно корректно изложили содержание нашей беседы, и на следующий день наши фотографии замелькали сначала на страницах упомянутых выше газет, а потом были перепечатаны другими. Теперь наше местопребывание было окончательно раскрыто, и к вечеру журналисты и фотографы не давали нам проходу ни в самой гостинице, ни за ее пределами.

Гунилла Андерссон, молодая женщина, бывший коммунальный работник, владелица гостиницы «Астон», недавно ее выкупившая, неустанно трудилась над тем, чтобы хоть как-то накормить всю эту гомонящую и суетящуюся ораву молодых прожорливых людей, и практически в одиночку несла круглосуточную вахту, ведрами варила кофе и резала горы бутербродов. При ней постоянно находилась ее маленькая дочка, спавшая тут же в приемной на диване. Гунилла знала всё обо всех, потому ее всегда осаждали вопросами досужие служители прессы, радио и телевидения. Чем без толку гоняться за новостями по городу, куда приятнее «подкатиться» к Гунилле и хорошенько расспросить ее за рюмкой шерри. Имелись вполне обоснованные предположения, что она сотрудничала с СЭПО или с военной разведкой «Информашунсбюро», а может, и с обеими службами. Не каждому человеку доверят обслуживание офицеров королевского военно-морского флота!