Шрифт:
В этот миг по телу знахарки пробежала дрожь. Марта начала вздрагивать и яростно мотать головой. Изо рта потекла слюна, лицо посинело.
– Господи, вы только гляньте, – вскричал пекарь Бертхольд. – В ней дьявол! И он хочет освободиться!
Все свидетели, включая секретаря, вскочили, чтобы поближе рассмотреть происходящее. Палач опустил женщину обратно на пол, и она стала корчиться в судорогах. Потом приподнялась в последний раз и безжизненно поникла, странно вывернув голову.
Какое-то время никто не произносил ни слова.
Наконец подал голос Августин-младший:
– Она мертва? – спросил он с интересом.
Куизль склонился над ней и прижался ухом к груди. Затем покачал головой.
– Сердце пока бьется.
– Тогда растолкай ее, чтобы мы могли продолжить, – сказал Лехнер.
Шреефогль едва сдерживался, чтобы не ударить его.
– Да как вы можете? – вскричал он. – Эта женщина больна, разве не видно? Ей нужна помощь!
– И вовсе нет! Дьявол покинул ее, вот что! – сказал Бертхольд и упал на колени. – Он, верно, до сих пор где-то среди нас. Благодатная Марие, Господь с тобою…
– Палач! Сейчас же буди женщину! Понятно? – Голос секретаря стал каким-то пронзительным. – А вы… – он повернулся к напуганным стражникам позади себя. – Приведите лекаря, и живее!
Стражники взбежали вверх по лестнице, обрадованные, что удалось улизнуть из этого адского места.
Куизль взял ведро воды, стоявшее в углу, и вылил Марте на лицо. Она не шелохнулась. Тогда он принялся растирать ей грудь и хлопать по щекам. Ничего не помогало. Он выхватил из сундука бутылочку крепкой настойки и влил в рот знахарке, а остаток разлил по ее груди и снова принялся растирать.
Всего несколько минут спустя на лестнице послышались шаги. Вернулись стражники, а следом за ними шел Симон Фронвизер, которого они перехватили на улице. Он склонился рядом с палачом над знахаркой и сжал ей плечо. Потом достал иголку и воткнул глубоко в плоть. Марта так и не шевельнулась, и Симон поднес к ее носу зеркальце. Оно запотело.
– Она жива, – сказал он Лехнеру. – Но в глубоком обмороке, и бог знает, когда очнется.
Судебный секретарь опустился на стул и потер тронутые сединой виски. Затем пожал плечами.
– Значит, мы не сможем продолжать допрос. Придется подождать.
Георг Августин изумленно на него уставился.
– Но ведь управляющий… он появится здесь через несколько дней, и нужно будет представить ему виновную!
Михаэль Бертхольд тоже попытался уговорить секретаря:
– Вы знаете, что происходит на улицах? Там разгуливает дьявол, мы сами только сейчас убедились в этом. Люди хотят, чтобы с этим…
– Проклятье! – Лехнер ударил ладонью по столу. – Я и без вас знаю! Но сейчас допрос продолжать невозможно. Из нее и сам сатана слова не вытянет! Хотите, чтобы она призналась, не приходя в сознание? Придется подождать… А теперь все наверх, все!
Симон и Якоб отнесли лишенную чувств знахарку в камеру и укрыли. Лицо ее из синего стало просто бледным, веки дрожали, но дышала она спокойно. Лекарь покосился на палача.
– Для вас это не стало неожиданностью, так? – спросил он. – Вы что-то ей дали, чтобы пытка прервалась и мы выиграли время. А потом передали мне через жену, чтобы с полудня я ждал поблизости. Чтобы стражники нашли меня, а не отца, который, возможно, что-нибудь заподозрил бы…
Палач улыбнулся.
– Несколько цветков, несколько ягод… Она все их знала и понимала, на что обрекает себя. Могло бы и не получиться.
Симон взглянул на бледное лицо знахарки.
– Вы думаете…
Куизль кивнул:
– Корни мандрагоры, лучшего средства не бывает. К счастью, я… мы нашли несколько. Они очень редки. Ты не чувствуешь боли, тело засыпает, и страдания земного мира становятся лишь отголосками с далекого берега. Еще мой отец частенько поил таким отваром приговоренных. Правда… – Он задумчиво поскреб темную бороду. – Аконита я в этот раз не пожалел. Хотел, чтобы все выглядело правдиво и закончилось как надо. Немного больше – и Марта уже предстала бы перед Творцом. Ну, хорошо, теперь у нас хотя бы есть немного времени.
– Сколько?
Палач пожал плечами.
– День-два, потом паралич начнет спадать и она снова сможет открыть глаза. И тогда… – Он еще раз погладил Марту по лицу и вышел из камеры, его спина целиком загородила дверной проем. – Тогда, думаю, ей придется очень несладко.
9
Суббота, 28 апреля 1659 года от Рождества Христова, 9 утра
На следующее утро лекарь и палач сидели в доме Куизля, пили пиво и обдумывали вчерашний день. Всю ночь Симону не давали покоя мысли о бедной знахарке и о том, как у них мало времени. Сейчас он молча потягивал пиво, а палач рядом с ним курил трубку. Думалось ему тем более тяжело, что в комнату то и дело заходила Магдалена, чтобы принести воду или накормить кур под лавкой. При этом один раз она, склонившись прямо возле него, словно бы невзначай она провела рукой по его бедру, и по телу Симона пробежала легкая дрожь.