— Звериных врачей есть, сколько угодно, — сказал Джон Дулитль, выставляя горшки с цветами за окно на дождь.

— Верно, — ответил попугай, — но они никуда но годятся. Послушайте, Доктор, что я вам скажу. Знаете ли вы, что звери умеют говорить?

— Я знаю, что попугаи умеют говорить — ответил Доктор.

— О, мы, попугаи, умеем говорить на двух языках, на человеческом и на птичьем, — с гордостью сказал Полинезия. — Если я говорю: — Полли хочет сухарика, — это вам понятно? А понятно вот это: — Еа-ка-уи-фи-фи?

— Фу, ты! — воскликнул Доктор, — это что значит?

— Это значит на птичьем языке: — «Каша еще не остыла?»

— Вот что! Ты никогда со мною так не говорил.

— А зачем? — сказал попугай, смахивая крошки сухарика с своего левого крыла. — Вы все равно ничего не поняли бы.

— Скажи еще что-нибудь, — попросил в восторге Доктор. Он бросился к ящику буфета и вернулся с записной книжкой и карандашом.

— Только не спеши. Я буду записывать. Ах, как интересно! Как интересно! Совершенная новость! Ну, говори мне птичью азбуку, только медленно.

Бот как Доктор узнал, что у животных есть свои язык, на котором они разговаривают между собою.

И весь остаток дня, пока шел дождь, попугай сидел на столе в кухне и диктовал Доктору птичьи слова, которые он записывал в книжку.

За чаем, когда вошел пес Джип, попугай сказал Доктору:

— Посмотрите, он говорит с вами.

— По-моему, он просто чешет лапой у себя за ухом, — возразил Доктор.

— Звери не всегда говорят ртом, — громко сказал попугай, поднимая брови: — они говорят ушами, ногами, хвостами, чем угодно. Иногда они не произносят ни звука. Видите ли вы, что сейчас Джип дергает одной ноздрей?

— Что это значит? — спросил Доктор.

— Это значит: «разве вы не замечаете, что дождь перестал?» — объяснил Полинезия. — Джип вас спрашивает. Собаки почти всегда спрашивают носом.

Скоро, с помощью попугая Доктор научился звериному языку так хорошо, что мог сам разговаривать с животными и понимать каждое их слово. Тогда он совсем отказался быть людским врачом.

Как только Кошек-Корм протрубил всем, что Доктор сделался звериным врачом, старухи стали приносить к нему своих болонок и пуделей, об евшихся пирогами. А фермеры издалека приводили к нему больных коров и овец.

Однажды к нему привели крестьянскую клячу. Она ужасно обрадовалась, что нашелся человек, умеющий говорить по-лошадиному.

— Знаете, Доктор, — сказала она: — коновал там у пал, под горой, ничего не смыслит. Он лечил меня шесть недель от запала. А мне просто нужны очки. Я слепну на один глаз. Почему бы лошадям не носить очков, как у людей? Но этот болван даже не посмотрел моего глаза. Он только пичкал меня огромными пилюлями. Я пробовала с ним говорить, но он не понимает по-лошадиному. А мне всего на все нужны очки.

— Верно, — сказал Доктор: — я тебе пропишу очки.

— Вот такие, как у вас, — сказала лошадь: — только зеленые. Они будут защищать мои глаза от солнца, когда я буду пахать Большое Поле.

— Ладно, — сказал Доктор: — ты получишь зеленые очки.

— Знаете, в чем беда? — сказала лошадь, когда Доктор открыл дверь, чтобы ее выпустить: — ведь всякий воображает, что может быть звериным врачом только потому, что животные не жалуются. На самом деле гораздо труднее лечить животных, чем людей. Наш батрак тоже думает, что он знает лошадей. Если бы вы его видели! Лицо, как блин, а ума, как у курицы. На прошлой неделе он вздумал поставить мне горчичник.

— Куда? — спросил Доктор.

— Поставить-то, положим, не успел, — сказала лошадь. — Только собирался. А я его лягнула и столкнула в пруд.

— Так, так! — сказал Доктор.

— Я вообще покладистая, — продолжала лошадь, — Я очень терпеливая с людьми и не доставляю им хлопот. Но нельзя же было, чтобы этот коновал лечил меня навыворот. А когда краснорожий парень стал меня передразнивать, я уж не могла стерпеть.

— Ты его очень ушибла? — спросил Доктор.

— О, нет, — сказала лошадь — я его лягнула, куда следует. Теперь коновал лечит его. А когда же мне придти за очками?

— Во вторник на будущей неделе, — сказал Доктор.

— До свидания!

Джон Дулитль раздобыл для лошади большие зеленые очки. Она перестала слепнуть на один глаз и могла опять работать, как прежде.

Скоро в окрестностях Грязеводска стали постоянно встречаться лошади в очках; зато слепых лошадей и в помине не было.

Доктор удачно лечил и других животных, которых к нему приводили. Узнав, что он может говорить на их языке, они рассказывали ему, что у них болит, я что они чувствуют и, конечно, ему было легко им помочь.