— Зачем? — возразила Тереса. — В крайнем случае бандит завалит снова. Пускай, мы потом снова раскопаем.

Марек покачал головой:

— Боюсь, все гораздо сложнее. На этот раз он может поступить по-другому: придет с помощником и за одну ночь раскопает весь колодец. Бели очень постараться, за ночь можно успеть.

— Не дай Бог! — провыл Михал из колодца.

— У тебя есть основания так думать? — спросила я Марека.

— Есть. Вообще-то, нам самим следовало бы снова засыпать колодец, да жалко трудов отца.

— Тогда давайте раскопаем сами до дна! — вызвалась мамуля.

— Кто станет копать? Все устали, как собаки. Мне одному не одолеть. Даже если и до конца докопаемся, все равно придется сторожить, за ночь мы не успеем все там осмотреть, да в темноте этого не сделаешь. А жатва в самом разгаре.

— Два денька и все бы закончили, — с грустью подтвердил Франек.

Михал Ольшевский восстал из ямы, выставив голову и бюст над поверхностью земли.

— Я подежурю эту ночь, — решительно заявил он. — Я не так уж устал. А наш опыт позволяет предполагать, что бандита достаточно отпугнуть, и он ничего не предпримет.

— А вы знаете, что это небезопасно? — вежливо спросил Марек.

— Знаю, конечно. Я не буду к нему приближаться, наоборот, буду держаться на расстоянии, спрячусь где-нибудь и подниму крик, если его увижу. А для защиты возьму что-нибудь поувесистей.

Может быть, длительная работа в поле, под палящим солнцем отрицательно сказалась на наших умственных способностях, не знаю, но мы опрометчиво согласились с предложением Михала. Решено — Михал спрячется за холмиком у колодца, постарается не спать, а увидев злоумышленника, с громкими криками сбежит куда подальше. Услышав крики, мы все проснемся, выскочим и заставим врага отступить. А большего нам пока и не требуется. Завтра, на свежую голову, придумаем, что делать дальше.

Марек, подумав, разрешил и мне внести свою лепту. Зная, что я все равно поздно лягу спать, он велел мне не спать до одиннадцати, а в одиннадцать его разбудить.

— Вы будете дежурить у колодца, — сказал он Михалу, — а я пройдусь туда-сюда, понаблюдаю. Так будет лучше.

— Но он сможет вас убить! — возразил Михал.

— Не думаю, сначала он попытается убить как раз вас. Не беспокойтесь, я знаю, что делаю. А вот вам следовало бы спрятаться у колодца пораньше.

— И захватить что-нибудь поесть, — добавила я. — Ведь ясно, что сейчас вы есть не в состоянии.

Последовав моему совету, Михал захватил с собой еду. Кроме еды, он прихватил свою неизменную алебарду и электрический фонарик Место для засады он выбрал, на мой взгляд, удачное: залег у кучи вытащенных из колодца камней, причем куча надежно прикрывала тыл, перед ним же открывался прекрасный вид на колодец, дуб и тропинку. Преисполненный чувством ответственности, Михал залег в укрытии и уставился на тропинку.

Время шла Появилась луна, описала дугу по ночному небу и скрылась. Стало совсем темно. Михал нес вахту, не спуская глаз с тропинки и колодца и ловя каждый звук в ночной тишине. Много или мало прошло времени — он не знал, но казалось ему, года два-три. Осторожно пошевелившись, он взглянул на светящиеся стрелки часов и убедился, что дежурит почти час. Молодой искусствовед вспомнил, что для часового время движется не так, как в действительности. Вздохнув, он вытащил из кармана кусок хлеба и куриную ножку, съел все, отбросил на кучу камней салфетку с куриными костями и хлебными корками и душераздирающе зевнул.

Время остановилось. Все тело затекло, и Михал впервые вдруг засомневался в том, выдержит ли он до утра. Ведь встал в четыре утра, до восьми вместе с нами работал на уборке урожая, с девяти до трех провел у себя в музее, а с четырех до восьми вечера опять участвовал в сельхозработах. Не так уж он не устал, как хвастался…

Чтобы не заснуть, Михал то и дело менял положение, заставляя себя быть внимательным. Вот и полночь. Теперь должен выйти в дозор союзник, все спокойней… Правда, его не слышно и не видно. Впрочем, в непроницаемой темноте ни зги не увидишь, а тишина царила полнейшая, только издали доносилось кваканье лягушек, да время от времени где-то залает собака. Тем не менее, Михал не самоуспокоился и бдил по-прежнему.

И вот внезапно совсем близко послышался шорох в кустах и чье-то тяжелое дыхание. Изо всех сил напрягая зрение, так что на глазах выступили слезы, Михал попытался хоть что-то рассмотреть в темноте. Ему показалось, что под дубом тень вроде бы немного сгустилась и даже пошевелилась. Пошевелилась и опять замерла. Что, если это крадется убийца? Под покровом ночной темноты, как и положено преступникам, он подкрался тихой сапой и сжимая в руке нож или дубинку, ждет, кто ему подвернется под руку. Ну нет, не на такого напал!