«В ту ночь отнялся сон у царя».

Сказание р. Хамы бар Гурон:

– Эту ночь проводили без сна: Есфирь, занятая приговлениями к пиру для Амана, Мардохей – в посте, Аман – прилаживанием дерева для виселицы. Один только Ахашверош спал сном безмятежным. И сказал Господь духу сна:

– Дети мои в беде находятся, а этот нечестивец наслаждается сном на ложе своем. Иди, отгони сон от него.

Сошел дух сна и возмутил сердечный покой Ахашвероша, говоря:

– Неблагодарный! Иди, отплати благодарностью тому, кому обязан ты.

– Кто же это, – стал припоминать Ахашверош, – добро сделал мне, а я не вознаградил его?

И он велел принести «Памятную книгу дневных записей».

Сказание р. Леви:

– Один из сыновей Амановых был писцом царским, и ему-то пришлось читать перед царем из «Памятной книги». Дочитав до места, которое гласило о том, как «донес Мардохей на Бигфана и Фереша», чтец свернул свиток так, чтобы, пропустив место это, читать следующие затем строки записи; но царь, заметив это, сказал:

– Зачем свертываешь? Читай все, без пропусков.

– Государь! – сказал чтец. – Некоторых слов я розобрать не могу.

В эту минуту сами собою прозвучали слова:… «Как донес Мардохей» и пр. И когда имя Мардохея было произнесено, почувствовал царь, что благодатный сон вернулся к нему.

На рассвете царь увидел во сне: стоит над ним Аман с мечом в руке и убить его готовится. В ту же минуту послышался стук во входные двери. Очнувшись, царь спросил:

– Кто стучится там?

– Аман, – ответили ему.

– Значит, – подумал царь, – сон мой – сон вещий.

И он сказал:

– Пусть войдет.

Когда Аман вошел, царь предложил ему вопрос:

– Что бы воздать тому человеку, которого царь хочет отличить почестью?

«Кто же знатнее меня? – подумал тут Аман. – Кто более меня отличен почестью? Стало быть, все, что я предложу в ответ на вопрос царя, мне же и воздастся».

И отвечал Аман:

– Тому человеку, которого царь хочет отличить почестью, пусть будут предоставлены одеяние царское и конь, на котором ехал царь, когда возлагали царский венец на главу его.

При слове «венец» царь изменился в лице: «Вот оно, – подумал он, – недаром я видел во сне, что он убить меня готовится».

И сказал ему Ахашверош:

– Тотчас же возьми одеяние и коня, как ты сказал, и отдай это Мардохею.

– Государь, – сказал Аман, – Мардохеев на свете много.

– Мардохею-иудеянину, – пояснил царь.

– Иудеев с именем Мардохей тоже немало есть.

– Сидящему у ворот царских!

– Этому-то? Но не достаточно ли будет деревушку либо речку в пользование ему предоставить?

Голосом, подобным рыканию львиному, закричал царь на Амана:

– Чтобы не упущено было ничего из того, что говорил ты!

И послал царь Гафаха и Харбону, приказав им следить, чтобы все было исполнено Аманом в точности.

Согнувшись весь, уничтоженный, не зная, куда лицо спрятать от стыда, вошел Аман в царскую гардеробную. Глаза его померкли, рот перекривило, колени дрожали; казалось даже, точно уши обрубили у него. Взял он одеяние царское и прочие принадлежности; торопливо выйдя оттуда, пошел в стойла и, выбрав лучшего коня, в золотом ошейнике, положил на него облачение царское и, взяв коня под уздцы, отправился к Мардохею.

Увидев Амана с конем, Мардохей подумал: «Это он с конем пришел, чтобы под копытами его растоптать меня».

– Бегите отсюда, – крикнул он ученикам своим, – чтобы и вам не пострадать от нечестивца этого!

– Нет, – отвечали ученики, – на жизнь и на смерть мы останемся с тобою.

Облачился Мардохей в талис и встал на молитву. В это время вошел Аман и, подсев к ученикам, спросил:

– Каким предметом занимаетесь вы?

– Законом об «оморе».

– А из чего «омор» этот сделан, – из серебра или из золота?

– Омор, – ответили они, – это сноп ячменный.

– А сколько мог стоить такой сноп?

– Много-много – десять зуз.

– Ваши десять зуз победили мои десять тысяч талантов серебра, – проговорил Аман.

Когда Мардохей окончил молитву, Аман обратился к нему и сказал:

– Встань, праведный Мардохей, сын Авраама, Исаака и Иакова! Вретище твое и пепел твой предупредили десять тысяч серебряных талантов моих. Освободись от вретища и пепла, облачись в одеяние Царское и на царского коня садись.