Его светлость спустился ниже и коснулся языком невероятно чувствительного места немного дальше влажной разгоряченной плоти. Энн едва не опрокинулась вместе со стулом, который опасно накренился. Девон, хоть и не видел этого, успел подхватить Энн.

— Прикоснись к себе ради меня, любовь моя, — простонал герцог. — Покажи мне, как тебе нравится.

Энн покраснела, но провела рукой по бедру. Прикоснуться... к себе? Она никогда не делала этого, когда была с мужчиной. Нервным движением она провела рукой по шелковистым завиткам, прикрывавшим ее женское естество. Они были влажными и липкими от его губ и истекавшей из нее влаги. Кончиком пальца Энн осторожно потерла пульсирующий от напряжения, скользкий и влажный бутон плоти. Девон прикоснулся пальцами к ее запястью, скользнул по руке и там задержался.

Он ощупью пытался прочувствовать, как она изучает себя. Энн смущенно хихикнула и остановилась.

— Ты говорила, что сделаешь все, что я попрошу, чтобы доставить мне удовольствие, — дразнил ее Девон. — Мне приятно изучать тебя вместе с тобой. — Своей рукой, которая все еще прикрывала ее руку, он заставил пальцы Энн двигаться быстрее. Ей пришлось прикрыть глаза, и вдруг в бархатной темноте она увидела яркие вспышки света под сомкнутыми веками.

— Тебе ведь нравится, когда быстро, да?

Энн кивнула. Она испытывала полнейшее смятение, чувствовала себя неуклюжей, неопытной, несведущей. Но герцог твердо решил, что ей это понравится. Под ней закачался стул, когда она начала двигаться в такт движению рук. Наверное, он хочет, чтобы таким способом она достигла оргазма. И чем скорее это произойдет, тем скорее все это закончится. Сейчас было самое подходящее время для этого. Герцог тяжело дышал, предвкушая этот момент, и закрыл глаза. Длинные пушистые ресницы касались щек. Иногда мужчины делают так, когда очень возбуждены и близки к долгожданному моменту разрядки.

— О! О Господи! — раздался громкий крик Энн. — Больше не могу! Сейчас!

Герцог мгновенно опустил голову и коснулся губами ее плоти. Его язык погрузился во влажное лоно, а Энн продолжала ласкать себя пальцами.

В этот спектакль она вложила все свои силы. Сначала она металась на стуле, приподнимая бедра. Потом обхватила голову герцога, запустив пальцы в его шелковистые волосы. Она должна была продемонстрировать, что обезумела от восторга. Энн поднимала бедра, прижимая их к его губам, и все время стонала и вскрикивала. Как она ни скакала на стуле, герцог не отрывал от нее губ и продолжал дразнить ее своим языком.

Но Энн больше не хотела этого. Она должна доставить ему удовольствие.

Она убрала его руки и торопливо скользнула на пол. Затем освободила твердую плоть герцога. Она так нервничала, что проделала это довольно резко. Но вряд ли она причинила ему боль, он просто застонал от вожделения, когда Энн сама направила его возбужденную плоть в свое тело. Слава Богу, теперь она знала, что делать.

— Да, мой ангел, — тихо простонал герцог, когда она начала двигаться вверх-вниз.

Когда он соединился с ней, мгновенно и яростно, как накануне вечером, и стал ритмично двигаться внутри ее тела, Энн ухватилась за его плечи. Достигнув пика блаженства, Девон закрыл глаза, откинул голову на ковер и выгнулся ей навстречу, приподняв бедра, чтобы еще глубже проникнуть в ее тело.

От облегчения у Энн закружилась голова. Это ему точно понравилось.

Ей это явно понравилось.

Девон, глубоко дыша, подвинулся, чтобы выскользнуть из нее, и медленно опустился рядом с разгоряченным, влажным от пота телом Сэриз. Он слышал, как гулко рядом с его собственным бьется ее сердце. Его тело обмякло, ослабев от полученного удовольствия. И от облегчения.

Ей было хорошо с ним. Он смог доставить ей удовольствие, ничего не видя, но, очевидно, с большим мастерством. Когда он в первый раз занимался любовью с ней, ему очень хотелось вернуть собственное зрение. Очень хотелось увидеть ее восторг. И это расстраивало его, добавляя к удовольствию капельку раздражения. И это раздражение он пытался удержать внутри себя.

На этот раз он думал только о ее удовольствии. Сэриз заполонила собой весь его мир. Он думал о том, какая она земная и зрелая, вспоминал прикосновения к ее шелковистой на ощупь плоти и завиткам, прикрывавшим ее естество, ее восхитительно неистовые стоны. Он не думал ни о войне, ни о потерях. Он думал только о Сэриз.

Сначала он почувствовал ее напряжение. Похоже, она перепугалась, когда он опустился у нее между ног и стал ласкать. Что же с ней произошло? Девон хотел знать, но не хотел напоминать ей о тех ужасных событиях, через которые она прошла. Ему просто хотелось успокоить ее. Потом она стала отвечать на его ласки. Судя по ее крикам, она получила максимум удовольствия.

— Спасибо тебе, мой ангел, — тихо сказал герцог и поцеловал грудь Энн. — За бритье. — Но что, черт возьми, ему дальше делать? Прошлую ночь он почти не спал, заставляя себя бодрствовать, чтобы не донимали кошмары. Необходимо заставить ее уехать, но прямо сейчас ему хотелось обнять ее и заснуть.

Это невозможно. Он не мог рисковать. Ведь если ему вновь приснится кошмар, он может причинить ей боль. Девон был уверен, что как только погрузится в глубокий сон, ощущение ее тела рядом с собой собьет его с толку, как это уже случилось вчера, когда прикосновение Энн он принял за прикосновение солдата, вознамерившегося убить его.