– Он арестован?

– Так вы выдадите пакет? Или мы приступаем к обыску?

– Сейчас. – Иван взял замусоленную табуретку и поставил ее у стены. Едва не упав, встал на нее, сунул руку в отверстие вентиляции и вытащил оттуда пакет из черной плотной бумаги, туго перетянутый крест-накрест бечевкой.

– Вот. – Он протянул пакет Андрею.

Понятые толкались в дверях кухни.

– Граждане понятые, вы видели, как пакет извлекли из вентиляционного отверстия?

– Да, – подтвердили доминошники.

– Гражданин Самойленко, положите пакет на стол.

Иван спрыгнул с табуретки и положил пакет на стол.

– Дайте мне нож или ножницы.

Иван протянул Андрею кухонный нож.

Оперативник разрезал бечевку, развернул бумагу. Понятые и сам Иван не сводили с пакета глаз – Андрей специально встал так, чтобы они видели, что в пакете. Разрезал бечевку и бумагу.

На бумаге лежал мужской золотой перстень – довольно массивный. Его украшал крупный бриллиант. В скудном свете тусклой лампочки он переливался искрящимися лучами света.

У понятых вырвался вздох – то ли удивления, то ли восхищения.

– Граждане понятые, попрошу подойти и осмотреть найденное.

– Отметьте в протоколе, что я выдал его добровольно! – тут же подал голос Иван. Наверное, он и сам не знал, что хранит драгоценность.

Андрей уселся писать протокол.

– Ну вот. В изъятом пакете обнаружили перстень из желтого металла с монограммой «Ф» и прозрачным камнем. Распишитесь.

– А почему сразу не написать, что перстень золотой, а камень – бриллиант? – удивился один из доминошников.

– Это только экспертиза покажет, золотой он или нет. Вдруг искусная подделка?

Понятые разочарованно вздохнули.

Андрей сложил протокол обыска и вместе с пакетом уложил в карман.

– Гражданин Самойленко, находятся ли в квартире иные предметы, переданные вам на хранение посторонними лицами?

– Нет, у меня же не камера хранения. – Иван опять присосался к крану с водой.

– Я вынужден досмотреть квартиру.

Иван от удивления икнул:

– Я же сам выдал пакет… Да смотрите, у меня ничего нет.

Дальнейший обыск ничего не дал.

Обстановка в квартире была более чем скромная: железная кровать с панцирной сеткой и грязным бельем, почти пустой шифоньер и тумбочка с батареей пустых бутылок. И везде – пыль и грязь.

Андрей, пока обыскивал квартиру, весь покрылся пылью и паутиной. На лестничной площадке он долго отряхивался.

Один из понятых, поджидавший их у дома, поинтересовался:

– Так вы его не заберете?

– Суд решит.

– Он ведь работяга. Выпить любит – это да, но он не преступник.

– Защищаете?

– Да я так, к слову, – смутился понятой.

Андрей приехал на Петровку и выложил перед Араповым пакет с перстнем и протокол обыска и изъятия.

Сыщик пакет развернул, полюбопытствовал:

– Хм, перстень солидный… Не знаешь, что это за буква «Ф»?

– Без понятия. Может, Фандера?

– Сомнительно. Монограмма сделана ювелиром при изготовлении перстня, а не позже.

– А вдруг этот перстень заказывал сам Фандера?

– Андрюша! – Сыщик укоризненно посмотрел на Андрея. – Перстень старой работы, не исключено – старинной. А подследственный наш носил тогда другую фамилию. Не провидец же он, чтобы знать наперед, что станет именно Фандерой.

– Тогда перстень мог принадлежать настоящему Фандере, который умер.

– Такую версию не исключаю, но она на десятом месте.

– Почему?

– Сам посуди: фронтовик, жил небогато – откуда у него такая дорогая вещь?

– Наследство.

– Мы нашли драгоценность, из-за которой произошло убийство, Андрюша. А историю перстня раскапывать не будем, к делу это не относится.

– Понял.

– Отнесите перстень экспертам. Пусть они определят материал – на самом ли деле это золото и бриллиант. Может быть, подделка.

– Слушаюсь.

Весь следующий день Андрей занимался бумагами – дело Морозкина, как и его самого, передавали чекистам на Лубянку.

Уже к вечеру раздался звонок. Трубку взял Арапов:

– Да, приветствую! Конечно, сдавали. А что, есть что-нибудь интересное? Конечно, заходи, буду рад видеть. – Арапов положил трубку.

– Андрей, сейчас эксперт придет – и не один. Похоже, нас ожидает нечто интересное.

Через четверть часа в кабинет оперов вошел эксперт, а с ним – довольно пожилой мужчина, можно сказать – старик. Он был благообразного вида, с седой бородкой клинышком, с тростью, и Андрей почему-то сразу подумал, что он из бывших – либо офицер царской армии, либо из дворян.