Испробовав принесенную ими землю, в которой не оказалось, конечно, ничего чудесного, их казнили.

(Санг. 108–109)

Ослепший на оба глаза, с параличом рук и ног и весь покрытый вередами, доживал Нахум иш-Гамзо последние дни в своей обветшалой, полусгнившей избушке. Под ножки кровати, на которой он лежал, поставлены были лоханки с водою, чтобы не давать муравьям всползать к больному.

Ученики его, замечая, что избушка грозит обрушиться, собирались вынести больного, а затем и его вещи.

– Нет, дети мои, – сказал Нахум, – раньше вынесите вещи, а затем кровать: пока я здесь, изба – я надеюсь – не обрушится.

Они так и сделали. И как только была вынесена кровать с больным, избушка обрушилась. Говорят ему ученики:

– Учитель! За что тебе, угоднику Божьему, такие ужасные муки посланы?

– Дети мои, – отвечает Нахум, – я сам испросил себе у Бога эти муки. Дело было так. Отправился я однажды в гости к моему тестю и на трех навьюченных ослах вез ему подарки: на одном – съестные припасы, на другом – вина и разные напитки, на третьем – плоды и сласти.

В дороге останавливает меня бедный, изможденный от голода странник и просит:

– Учитель, дай мне поесть чего-нибудь!

– Подожди, – отвечаю я, – дай мне развьючить сначала.

И пока я не спеша начал развязывать тюки, странник свалился с ног и тут же умер.

Увидя это, припал я к трупу и воскликнул:

– Глаза мои, которые не сжалились над твоими глазами, – пусть они ослепнут!

– Руки мои, не пожалевшие твоих рук, пусть отрезаны будут!

– Ноги мои, не пожалевшие твоих ног, пусть отсечены будут!

Наконец я в отчаянии воскликнул:

– И пусть все тело мое язвами покроется!

Говорят ученики:

– Горе нам, что мы в таком положении видим тебя!

Отвечает им на это Нахум:

– Горе было бы мне, если б вы меня не видели в этом положении.

(Таан., 21)

Р. Тарфон подобен был сложенным в пирамиду орехам: тронешь один – все покатятся с шумом один за другим. Предложит ему, бывало, ученик один какой-нибудь вопрос, и р. Тарфон засыплет его изречениями из Торы, из Мишны, Галахи, Агады. И ученик выходит от него с богатым, благодатным запасом знания.

(Аб. де-р. Н., гл. 18)

[Р. Тарфон владел многими садами, которые он посещал очень редко, так что его же садовники зачастую и в лицо не знали его].

Однажды был с ним такой случай.

Зашел он в один из своих садов, чтобы отведать там в сушильне винных ягод. За этим делом застал его садовник и, не узнав в нем хозяина, закричал:

– А-а! Вот он, тот самый, кто постоянно виноград здесь ворует!

С этими словами избил р. Тарфона садовник своей дубинкой и, засунув его в мешок, потащил к реке топить.

Видя себя в такой опасности, начал р. Тарфон кричать из мешка:

– Заклинаю тебя, добрый человек, прежде чем утопить меня, ступай на дом к р. Тарфону и скажи, чтоб приготовили для него саван.

Услыша это и догадавшись о роковой ошибке, упал садовник р. Тарфону в ноги, начал рвать на себе волосы и молить, заливаясь слезами:

– Прости меня, господин, прости меня!

– Успокойся, – сказал р. Тарфон. – Накажи меня Бог, если я не прощал тебе каждый удар по мере того, как ты наносил их мне.

(Иеруш., Шв., гл. 4; Аб. де-р. Н., гл. 25)

Рассказывают о р. Тарфоне, что, сравнительно со своим колоссальным богатством, он мало жертвовал в помощь бедным. Зная это, говорил ему однажды р. Акиба:

– Имеются для продажи одно-два поместья. Не пожелаешь ли, чтоб я купил их для тебя?

– Хорошо, – отвечает р. Тарфон и тут же передает р. Акибе четыре тысячи золотых динариев.

Взял р. Акиба и роздал эти деньги нуждающимся ученым.

Через некоторое время встречает его р. Тарфон и спрашивает:

– А где находится поместье, которое ты взялся приобрести для меня?

Берет его р. Акиба за руку и, приведя в школу, вызывает одного из учеников и велит ему читать из псалмов Давида. И когда ребенок дошел до стиха: «Широкой рукою раздавал он нищим; правда его пребывает во веки», – говорит р. Акиба:

– Вот поместье, которое я приобрел для тебя.

Кинулся к нему р. Тарфон и говорит, обнимая и целуя его:

– Учитель мой! Наставник мой! Учитель – в Торе, наставник в жизни!