– Элазар, сын мой! – радостно сказал р. Иоханан. – По-человечески [25] утешил ты меня!

(Аб. д. Н., 14)

Когда р. Иоханан бен Заккай заболел, ученики пришли его проведать. При виде их слезы потекли у него из глаз.

– Учитель! – заговорили они. – Светоч Израиля! Столп народный! Молот могучий! О чем плачешь ты?

Отвечал р. Иоханан:

– Дети мои! Если бы меня повели к царю смертному, который сегодня здесь, а завтра в могиле и гнев которого не вечен; и если он в темницу заключит меня, то не на веки, и если казнит меня, то казнь та не вечная; и словами можно умилостивить его, и подарками задобрить, – я и тогда плакал бы. Тем более теперь, когда поведут меня к Царю царей, свят и благословен Он, жив и сущ во веки вечные! Если Он вознегодует на меня, негодование это будет вечным, и если Он в темницу заключит меня, заключение это будет вечным, казнит меня – казнь моя станет казнью вечною. И словами мне не умилостивить Его и подарками не задобрить. И мало того: два пути лежат передо мною – один в рай, другой в ад, и не знаю я, которым из двух путей поведут меня. Как же не плакать мне?

– Учитель, благослови нас! – стали просить ученики.

– Да будет воля Господня, – произнес р. Иоханан, – чтобы страх перед Богом был так же силен в вас, как страх перед людьми!

– И этого достаточно, учитель?

– О, дал бы только Бог! Вы знаете – совершающий преступление повторяет одно: «Только бы никто не заметил сделанного мною!»

(Берах., 28)

Со смерти раба Иоханана бен Заккая погас блеск Мудрости.

(Сот., 49)

Пока был жив р. Иоханан бен Заккай, все пятеро учеников оставались при нем. После кончины его они переселились в Ямнию, за исключением Элазара бен Араха, который возвратился к жене своей, жившей в местности, богатой источниками и растительностью. Рассчитывал он, что товарищи придут к нему, и после напрасных ожиданий решил сам отправиться к ним. Но жена воспротивилась этому, говоря:

– Кто нуждается в ком?

– Они во мне.

– Итак: кожаный мех [26] и мыши – кто к кому идет обыкновенно? Мыши к меху или мех к мышам?

Послушался р. Элазар жены и остался дома, пока не позабыл все, чему учился.

Через известное время явились товарищи и стали предлагать ему ученые вопросы. Но Элазар уже не умел отвечать им.

(Ког.-Р.)

Каждый день раздавался Бат-Кол:

– Весь мир получает питание свое ради заслуг сына Моего Ханины, а сын Мой Ханина довольствуется горстью рожков от одной субботы до другой.

(Таан., 24)

Каждый раз в канун субботы жена р. Ханины, стыдясь своей бедноты, клала в печь дымящуюся головню. [27]

Была у нее злая соседка, и однажды в канун субботы она сказала себе:

– Знаю ведь я, что нет у них ничего. Пойду-ка погляжу, с чего это дым из трубы идет?

Пришла и начала стучать в дверь. От стыда за свою бедность жена р. Ханины скрылась в другую комнату. В это время произошло чудо: соседка, войдя, нашла печь полною хлебами, а квашню тестом.

– Послушай, послушай, – закричала она, – неси скорее лопату, – хлеб твой подгорает!

– Я за лопатой и пошла, – спокойно ответила жена р. Ханины.

(Там же)

Говорит однажды р. Ханине жена его:

– Доколе будем жить в такой бедноте?

– Но что же делать?

– Помолись Богу и попроси дать нам что-нибудь из трех сокровищ, которые приуготованы для праведников в грядущей жизни.

Помолился р. Ханина. Появилось подобие руки и бросило ему ножку от золотого стола. В ту ночь увидел р. Ханина во сне: сидят за райской трапезой праведники, каждый за золотым столом о трех ножках, а он с женою – за столом о двух ножках.

Рассказал он жене о своем сне и спрашивает:

– Приятно ли тебе будет, когда все праведники будут сидеть каждый за столом о трех ножках, а у нашего стола одной ножки не будет доставать?

– Нет, нет! – заявила жена. – Помолись, чтоб взяли ее обратно.

Помолился р. Ханина – и ножка была взята обратно.

(Таан., 25)

Соседка р. Ханины строила себе домик, и потолочные балки оказались недостаточно длинными. Пришла она и рассказала о том р. Ханине.

– Как зовут тебя? – спросил р. Ханина.

– Эйху.

– Эйху, – сказал р. Ханина, – повелеваю, чтобы балки сделались достаточно длинными!