Хани замолчала и посмотрела вниз. Какие длинные ресницы! Элоиза почувствовала головокружение. Затем Хани снова подняла голову, и Элоиза увидела голубые глаза, такие же, как у ее братьев. Однако Рик и Джейк были молодыми оленями, а их сестра была полукотенком, полутигром, со сверкающими глазами и влажным ожидающим ртом.

— У нас вся ночь впереди, — услышала Элоиза свой голос в тишине. — Итак, почему бы тебе не показать мне это?

Она запустила руки в шелковистые волосы Хани, пачкая их липкими пальцами, и поцеловала ее снова, раздвигая мягкие губы языком. Хани не сопротивлялась. В руках Элоизы она впала в подобие экстаза, и на сей раз ее язык, меньший, чем у мужчины, нежный и дрожащий, отреагировал на действия Элоизы. Они задышали друг другу в лицо и крепче соединили свои языки, а затем начали стаскивать друг с друга одежду.

Элоиза стянула с Хани ее небольшое платьице и увидела, что ее груди не спрятаны в лифчик, а просто спадают ей в руки. Они были столь восхитительными, что Элоиза почти кончила, просто ощущая их. В этот момент она поняла, насколько влажной и готовой она уже была. Она ласкала груди Хани, пока не почувствовала, что Хани задрожала и прижалась к ней, и Элоиза поняла, что была для нее опытной женщиной, учителем и гидом.

Она погрузила палец в горшочек с шоколадным муссом и капнула немного на каждый затвердевший сосок, заставляя Хани дрожать и хихикать от холода, а затем наклонилась, чтобы поцеловать грудь Хани, двигая ртом вокруг соска, но не касаясь его, все время боясь дрожи сопротивления, того, что Хани оттолкнет ее с испугом отвращения. Однако вместо этого она просто выгнулась еще более заманчиво. Элоиза намазала на нее еще больше мусса, все время наблюдая за нею, а затем медленно слизнула его с одного розового соска. Он был как орешек посреди клейкого шоколада. Хани не двигалась, просто закрыла глаза в восторге, и, когда Элоиза облизала один ее сосок дочиста, второй стал совершенно твердым от возбуждения.

Это было дико, неистово. Элоиза толкнула Хани на твердый кухонный пол, а затем сняла свое платье. Хани наблюдала за ней. Затем Элоиза наклонилась к Хани и снова начала облизывать и сосать ее прекрасные соски, пока та не застонала и не вцепилась в волосы Элоизы. Элоиза поняла, какой голодной она была и как ей необходимо исследовать каждый дюйм этой девочки. Она провела губами по плоскому животу вниз к розовой щели, легко развела ее в стороны, чтобы открыть опрятную промежность, губы, набухающие и сладкие, с медленно сочащейся между ними влагой.

Инстинктивно она снова опустила руку в шоколадный мусс, намазала его по всей длине промежности Хани и начала слизывать его, двигая языком по этим сексуальным губам и наконец набравшись смелости провести языком и между ними.

— О, черт, они никогда не заходили настолько далеко, о, да!

Хани тут же раздвинула для Элоизы ноги пошире, выгнула спину и терла и сжимала собственную грудь в то время, когда Элоиза подняла ее ягодицы и толкнула промежность прямо себе в лицо, фыркая и дегустируя влагу, вдыхая острый аромат возбуждения, вырывающегося из влагалища.

Хани обхватила бедрами голову Элоизы и застонала, когда та начала сосать ее красный клитор. Элоиза просто держала ягодицы Хани так, чтобы они были плотно прижаты к ее лицу. Она все делала языком. Наверное, она обжигала нежную промежность Хани перечными соками во рту. Теперь Элоиза сосала более грубо, проникая языком прямо во влагалище девочки. Она делала это снова и снова, пока Хани не завизжала и не начала резко дергаться, хлопая по твердому полу кухни, обхватывая бедрами голову Элоизы, чтобы достигнуть кульминации.

Лишь на мгновение они остановились, чтобы отодвинуться от холодильника.

— Это лучше, чем девочки в школе? — спокойно спросила Элоиза.

— Намного, чертовски лучше, — Хани поднялась на локтях. — Вы ведь еще не видели наш летний домик, верно? — Она протянула руку. — Вы сказали, что у нас вся ночь впереди. Давайте проведем ночь там, вдали от любопытных глаз.

Они захватили шампанское, выбежали через темную лужайку, полосатую от лунного света, и нырнули в деревянный павильон у реки. Небольшая хижина была теплой от солнца, палившего целый день, и оказалась очень уютной. Хани зажгла прихваченные фонари и свечи. В ее iPod зазвучала музыка, на полу были разбросаны бутылки вина и пива, а также тарелки с пирогами и фруктами.

— Наша собственная полуночная вечеринка, — хихикнула Хани.

Они упали на кучу огромных подушек и, снова начав совать еду и напитки в рты друг друга, стали целоваться, неистово и нагло, теперь уже действительно жадно облизывая и толкая языками. Их руки настойчиво метались по мягкой коже друг друга, и скоро шелковистая голова Хани оказалась внизу, между грудями Элоизы. Элоиза сунула свои горячие, ноющие соски в рот Хани, похожий на бутон розы, заставляя ее сосать их. Девочка заколебалась, ее язык высунулся, щеки заалели, а затем она застенчиво куснула один сосок, щелкнула по нему языком и улыбнулась, увидев, что он тут же стал твердым и темным.

— Продолжай, любимая, давай, высоси меня, укуси меня, это такое великолепное чувство, ты увидишь…

Хани попробовала еще раз, теперь сжимая губы вокруг кончика соска и начиная сосать. Элоиза думала, что вот-вот взорвется от страсти, и стала смотреть на эту прекрасную юную головку, склонившуюся к ней. Она легла около Хани, ощущая, насколько влажной и липкой была ее промежность, а затем рискнула.

Она мягко толкнула Хани обратно на подушки, все время целуя ее, позволяя грудям свисать, чтобы Хани могла сосать их, а затем осторожно начала двигать себя на лицо Хани. Прозвучал приглушенный визг, маленькие руки высунулись и потянули задницу Элоизы, ее промежность к лицу, а затем Хани начала лизать ее. Мягкая, как касание пера, почти неощутимая нежность ее губ, тихо пульсировавших от возбуждения, а затем мокрый кончик языка Хани проник во влажную расселину Элоизы, которая сама раскрылась перед ее вспухшими губами.