Сухогруз уверенно вышел из пещеры на океанический простор, оставляя за собой расходящуюся полоску воды, плавно обошел нагромождения камней, грядой возвышавшихся над взволнованной поверхностью, и направился в открытое море, потревоженное приближающимся штормом.

Генерал вошел в рулевую рубку.

— Двигай вон за те камни, — показал он на гряду базальтовых островков, торчавших из пенящейся воды.

— Понял. А дальше что?

— А дальше топить! Сумеешь?

— Хм… — Прохоров лишь неопределенно хмыкнул. — Приходилось спасать, но вот чтобы топить… — покачал он головой, — честно говоря, не припомню. Ничего, как-нибудь справлюсь. Развернусь к волнам левой стороной, а вы на эту сторону ящики пока грузите. Будет перекос, так что сухогруз перевернется, как консервная банка, мы даже не успеем среагировать. Вот только на борту нет никаких плавсредств.

— Сейчас подлетит вертолет, — с надеждой посмотрел на небо Шашков. — Только вот что-то он опаздывает. Не случилось ли чего?

— Хм… Значит, придется добираться вплавь, — хмыкнул Николай. — Дело привычное. Я дважды тонул, до берега не так уж и далеко. Волна… Надеюсь, что не помешает, хотя плавать во время цунами мне еще не доводилось.

Шашков вышел из рубки и крикнул стоявшим рядом капитану и Дмитрию:

— Сгружайте весь груз на левый борт. По — быстрому! У нас нет времени.

Он невольно посмотрел на синий горизонт, помрачневший, настороженный. Уперевшись поломанным концом в темно-синюю полоску воды, сверкнула молния. Назревало что-то очень серьезное. Вдали у самой кромки воды нарождались грозовые облака, нижние края их потемнели и грозились разродиться проливным дождем. От этих мыслей Степан Федорович невольно передернул плечами.

В паре с Петром они слаженно, как если бы подобной работой занимались всю жизнь, волокли тяжелые ящики к борту. Судно, ощутив тяжесть на левой стороне, заметно перекосилось, и на палубу широкой волной стала захлестывать вода, гулко разбиваясь о кованый металл.

— Тащим! Тащим! — подгонял Шашков, хватая очередной ящик и чувствуя, что под тяжестью груза руки едва ли не отрываются, а онемевшие пальцы не желают разгибаться. — Не останавливаемся!

Откуда-то взялись силы, очевидно, это и называется вторым дыханием, а ведь каких-то несколько минут назад думалось, что дошел до рубежа. Ан, нет! Есть еще силенка!

Стиснув зубы, генерал складывал ящики на самый верх, рядом, уперевшись обеими руками в доски, помогала Анфиса. Вдоль левого борта образовалась высокая стена из ящиков, значительно накренив сухогруз набок. Поднявшаяся волна щедро заливала палубу, отчаянно била в рубку. Сухогруз замедлил ход, потерял прежнюю устойчивость и принялся щедро черпать воду. Счет шел на минуты, каждая пройденная сажень давалась ему с трудом и могла стать последней.

— Надо уходить! — вышел из рубки Николай. — Залило трюмы. Сухогруз может перевернуться в любую секунду. Вот только ветер некстати разыгрался, в такую погоду плыть небезопасно.

Подошел Покровский, его лицо было мокрым от пота, рукав кителя разорван, скула слегка оцарапана. Шашков тоже выглядел не лучшим образом — ударился коленом о металлический угол ящика. Поначалу как будто даже не заметил, но сейчас, когда все было перегружено и от него мало что зависело, ощущал, что каждый шаг отзывается болью во всем теле.

Он с тревогой посмотрел на небо, все более наливавшееся свинцом, но самое скверное, вертолета так и не было. В этой природной суматохе с ним могло произойти все, что угодно. Например, он мог угодить под бомбежку вулканических бомб. Его вполне могло опрокинуть вулканическим взрывом. Да мало ли еще чего могло произойти с техникой, тем более в воздухе!

Генерала встретили настороженные лица. Вопросов не задавали, ждали, когда он сам заговорит. Вот только что говорить? Шашков посмотрел на каждого, даже отыскал в себе силы, чтобы улыбнуться. Правда, получилось несколько нелепо, но это уже дело второе.

Сухогруз сильно тряхнуло. На море поднималась нешуточная волна. Самое главное, что они все-таки успели. Даже если сейчас и полыхнет, взрыв не принесет удручающих последствий, какие произошли бы, случись это в пещере.

Вытащив рацию, Шашков произнес:

— Я Первый, вызываю Сокола… Я Первый, вызываю Сокола…

Эфир был заполнен громким треском. Полное ощущение того, что вокруг все ломалось и коробилось. Единственным местом, где еще сохранялся покой, был перекособоченный от непослушной тяжести сухогруз, беспомощно трепыхающийся на волнах, как сорванный осенний лист на поверхности пруда.

Того и гляди, пойдет ко дну!

Когда стало ясно, что до Сокола не достучаться, генерал сунул рацию во внутренний карман куртки. Поднимающиеся волны бились в борта, все больше наклоняя сухогруз. Чтобы не скатиться по наклонной, Шашков крепко вцепился в поручни, ощутив всей кожей их металлический неприятный холод. Волны подкидывали и толкали, заставляя судно проседать все ниже.

— Что-то у них там не в порядке, — наконец признал он. — Думаю, нам самим нужно о себе позаботиться. Разбираем ящики на доски, связываем их веревками, может, успеем еще сделать плот… — В ответ ни возмущения, ни протеста, его встретили строгие понимающие глаза. Если уж и умирать, то ради чего-то великого. Отчаяния тоже не рассмотреть, а ведь совсем молодые ребята. Жить бы да рожать детей! — Как бы там ни сложилось, спасибо всем… Втроем мы бы с этим грузом не справились. Может, еще доведется свидеться. — Как бы подводя черту под сказанным, генерал бодро добавил: — Ну, чего стоим? Ломаем доски и делаем плот!