Ребус дождался, когда Саутар наденет куртку.

— Ты ведь знаешь Джеймси Макмарри, — утверждающим тоном сказал он.

— Разве?

— Ты с ним разговаривал в прошлую субботу, когда бригада маршировала по Принсес-стрит. Ты туда заявился на марш, но тебе пришлось уйти. Однако прежде ты поздоровался со старым дружком. Ты ведь с самого начала знал, что мистер Кейв — католик. Да? То есть, я хочу сказать, он и не скрывал этого.

Саутар, казалось, был сбит с толку. Вопросы следовали один за другим, сосредоточиться было трудно.

— Пит был с нами честен, — признал Саутар, старясь не терять почву под ногами.

— И это тебя не беспокоило? Я хочу сказать, ты приходишь в его клуб, приводишь с собой свою банду. И банда католиков тоже приходит. Как к этому относится Джеймси?

— К нему это не имеет никакого отношения.

— Но ты увидел в этом плюс. Встретиться с католической бандой, разделить территорию. Так это действует в Ольстере — ты об этом слышал. Кто тебе об этом сказал? Джеймси? Его отец?

— Его отец?

— Или кто-то из «Щита»?

— Я даже никогда… — Дейви Саутар замолчал. Потом, тяжело дыша, ткнул пальцем в сторону Ребуса. — Вы по уши в дерьме.

— Я стою на твоих плечах. Брось, Дейви.

— Мистер Саутар.

— Хорошо, пусть будет мистер Саутар.

Ребус повернул руки раскрытыми ладонями вверх. Он сидел на стуле, раскачиваясь на задних ножках.

— Давай-ка сядь. Разговора-то всего ничего. Все знают про «Щит», все знают, что ты в нем состоишь. Ну, может, кроме мистера Кейва. — Он повернулся к Питеру Кейву. — Скажем так: «Щит» — это еще более экстремистская организация, чем Бригада непримиримых оранжистов. «Щит» собирает деньги — делает это посредством насилия и вымогательства — и отправляет оружие в Северную Ирландию.

Саутар отрицательно покачал головой:

— Вы — ничто, у вас ничего нет.

— Но зато у тебя есть кое-что, Дейви. У тебя есть ненависть и есть злость. — Он снова повернулся к Кейву. — Понимаете, мистер Кейв? Вам следует задать себе вопрос: почему Дейви мирится с преданным сыном Римской церкви, или «Римской шлюхи», как сказал бы об этом сам Дейви? И ответить на этот вопрос необходимо.

Когда Ребус оглянулся, Саутар был на сцене. Он раскидывал декорации, пинал их, топтал, потом спрыгнул и бросился к двери. Его лицо покраснело от злости.

— Билли тоже был другом, Дейви? — (От этого вопроса он замер на месте.) — Я имею в виду Билли Каннингема.

Саутар бросился прочь.

— Дейви! Сигареты забыл!

Но Дейви уже был за дверью и кричал что-то неразборчивое. Ребус закурил сам.

— У парнишки слишком много тестостерона — это вредно для его здоровья, — сказал он Кейву.

— Кто бы говорил…

Ребус пожал плечами:

— Это всего лишь игра, мистер Кейв. Можно сказать: умение вживаться в роль. — Он выдул облачко дыма. Кейв смотрел на свои руки, сцепленные на коленях. — Вы должны знать, во что вляпались.

Кейв поднял на него взгляд:

— Вы полагаете, что я поощряю межрелигиозную ненависть?

— Нет, я придерживаюсь гораздо более простой теории. Я думаю, вам нравится насилие и юные ребята.

— Вы с ума сошли.

— Что ж, мистер Кейв, возможно, вы всего лишь заблуждаетесь, возможно. Тогда спрыгните с этого поезда, пока не поздно. Полицейская щедрость краткосрочна. — Он подошел к Кейву, наклонился и проговорил вполголоса: — Они проглотили вас. Вы в желудке Гар-Би. Можете выбраться оттуда. Но времени осталось не так много, как вы думаете.

Ребус потрепал Кейва по щеке. Кожа была холодная и мягкая, как курица из холодильника.

— Вы как-нибудь посмотрите на себя самого, Ребус. Если вы не слепы, то перед вами предстанет кандидат в законченные террористы.

— Правда в том, что меня туда никогда не тянуло. А вас?

Кейв встал и направился мимо него к дверям. Не останавливаясь, он вышел на улицу и двинулся дальше. Ребус выдул дым из носа, потом сел на край сцены и докурил сигарету. Может быть, он слишком рано поджег фитиль Саутара. Но если все получится, как он задумал, то у него будет больше информации о «Щите». В настоящий момент у него в руках был клубок спутанных проводов, из которого торчали разноцветные концы. Обезвредить такую штуку трудно, если не знаешь, какой провод нужно отключить первым. Дверь снова открылась, и он увидел фигуру Дейви Саутара. За его спиной маячили другие — всего больше десятка. Саутар тяжело дышал. Ребус посмотрел на свои часы, дай бог, чтобы они шли точно. В другом конце зала был запасный выход, но куда Ребусу рвануть оттуда? Поэтому он забрался на сцену и смотрел на них — смотрел, как они наступают на него. Саутар молчал. Вся процессия двигалась беззвучно, слышно было только их дыхание и шарканье ног по полу. Они подошли к сцене. Ребус взял в руки доску — часть поломанной декорации. Саутар, не сводя глаз с доски, начал подниматься на сцену, но остановился, услышав вой сирен. На мгновение он замер, не сводя глаз с Ребуса. Полицейский улыбался.

— Ты думаешь, я пришел сюда без своей кавалерии, Дейви? — Вой сирен приближался. — Твой ход, Дейви, — сказал Ребус, стараясь говорить спокойным голосом. — Хочешь устроить новые беспорядки — вот тебе шанс.

Но Дейви Саутар молча спрыгнул со сцены. Он стоял с широко раскрытыми немигающими глазами, словно одним усилием воли можно было взорвать Ребуса. Зарычав напоследок, он развернулся и ушел. Остальные последовали за ним. Некоторые оглядывались на Ребуса. Он не хотел, чтобы кто-то увидел выражение облегчения на его лице, а потому закурил еще одну сигарету. Саутар был псих — отвязавшаяся пушка, но он еще был и силен. Ребус только теперь начал понимать, насколько тот силен.